Это могла быть пещера. Или нора. Или дупло умирающего дерева. Ещё бывает так, что кто-то возрождается прямо в воде - ударил хвостом и поплыл - чего уж проще?
Другое дело - Смотрители никогда не баловали Ксэя легкими путями и очнуться ему предстояло в месте, мягко говоря, для возрождения неподходящем.
то, что вы уже читали
Тонкие, но прочные шелковые нити дрогнули. Кокон дернулся раз, другой, треснул, расходясь, словно спелый гороховый стручок и вытряхнул свернувшегося клубком Ксэя на землю. Земля послушно подалась вперед, мягко принимая безжизненное тело, на мгновение, захлестнув его волной песка и мелких камушков, резко надавила на грудную клетку - раз, другой, заставляя сердце биться. Гибкие ростки вечника обвили запястья, воткнули в зеленоватые ниточки вен под тонкой кожей хрупкие иголки с живительным раствором: забирая старую, отравленную кровь, растение-целитель возвращало Ксэя из благословенного Белого Города обратно в тварный мир.
Когда вечник втянул иглы, по-змеиному скользнув под вывороченный корч, Ксэй глубоко вздохнул и открыл глаза.
Небо светлело, пустой кокон паукра покачивался над головой. Ксэй слабо улыбнулся - возрождение на рассвете, по обычаю, считалось счастливым.
- Смотри! Они же сейчас столкнутся! - Первая толкнула в бок Второго, замершего у монитора.
- Может быть, и нет. Направление ветра не даст баргесту учуять запах возвращенного, следовательно...
- Слушай! А что, если подкорректировать маршрут зверя? Седьмой считает, что они по-своему разумны - интересно было бы проверить его теорию на практике.
- Ты очень этого хочешь? Смотри, как бы нам вновь не пришлось запускать реанимационную установку.
- Очень-очень! Это ведь так интересно!
- Ну что ж, будь по-твоему.
Бегущий-за-Серебряными-Огнями остановился, как вкопанный, втянув носом воздух. По уму, ему давно следовало бы быть в городище - приближалось время утренней песни-хвалы Смотрителям, но ненавистный запах заглушал зов долга, заставляя шерсть на крутом загривке становиться дыбом. Он преследовал этого фомора пятые сутки и вчера ночью ясно ощутил, как уходят, растворяются в жизненном потоке последние силы врага. И вот, опять!
Досадливо дернув круглым ухом, Бегущий-за-Серебряными-Огнями в который раз посетовал на неразборчивость Смотрителей - уж больно часто справедливые возвращали не только охотников Северного Содружества, но и проклятых созданий.
Осторожно, крадучись, Бегущий обошел толстый ствол, досадливо поморщился, задев короткими прямыми рогами низкорастущую ветку и замер, оскалив клыки - весь воплощение неукротимой ярости. Врагу следовало почувствовать горящий взгляд, обернуться, и тогда...
Фомор же, как назло, не думал оборачиваться. Обмотав вокруг пояса шелковую оболочку кокона, исторгшего его в самое сердце Болотных Низин - к Великому Древу, росшему на единственном островке суши - он пытался заново вспомнить, как это - уметь ходить, и ему было совершенно не до Бегущего. Презрев охотничий обычай, баргест зарычал - низко, утробно, на что фомор, не поворачиваясь к нему лицом, махнул рукой. Бегущий-за-Серебряными-Огнями злобно сощурился - враг был умен - знал, что несмотря на извечную вражду меж их народами, благородные охотники никогда не ударят в спину. Обхитрить его не вышло, и что с того? Бою быть! Так решил Бегущий! Баргест напружинился, оттолкнулся от земли и, пролетев над головой остолбеневшего фомора, приземлился прямо перед врагом. Развернулся, царапая когтями податливую землю, вызывающе фыркнул и наконец-то смог как следует разглядеть своего противника. Типичный фомор - высокий, хорошо сложенный, с алебастрово-белой кожей и зеленовато-бурыми, словно речные водоросли, волосами. Длинный, покрытый мелкими чешуйками хвост странника водных просторов, оканчивающийся острым шипом, не уступающим по прочности когтям баргеста, внушал невольное уважение. Острые уши фомора беспрестанно шевелились - он явно был растерян и Бегущий-за-Серебряными-Огнями довольно оскалил клыки.
- Много же славы принесет тебе победа над недавно возродившимся, - внезапно произнес фомор глубоким, певучим голосом, пристально глядя в глаза чудовищному зверю.
- Мне не нужна слава, - рявкнул баргест, гневно раздувая ноздри. Гневался он, в основном, на себя - за невольно сорвавшиеся с языка слова. Разговор с врагом - наполовину проигранная битва. Видимо, это присловье знал и фомор, так как удвоил усилия.
- Я слаб, безоружен и едва стою на ногах, - мягкий вкрадчивый голос завораживал, в золотых глазах возрожденного гипнотически мерцали изумрудные стреловидные зрачки, то расширяясь, то сужаясь в такт словам. - Ты можешь напасть, ты можешь растерзать меня, но хочешь ли ты, чтобы в Белом Городе, куда я попаду, сложили хулительную песнь про охотника, убившего беззащитного врага?
Бегущий-за-Серебряными-Огнями встряхнулся, прогоняя сонный дурман, окутавший его сознание, и, запретив себе слушать колдовской голос, прыгнул. Фомор солгал о своей слабости и уязвимости, но Бегущий понял это много позже, выходя из Алой пещеры на подгибающихся лапах - в первые часы новой жизни баргесты были столь же беспомощны, как и их противники.
Глядя, как тело громадного зверя медленно погружается под землю, Ксэй вытер пучком шелка окровавленный хвостовой шип и осторожно принялся массировать ушибленное плечо, то и дело морщась от боли. Ребра болели, в голове звенело, левой рукой почти невозможно было шевелить, но Ксэй понимал, что на самом деле - дешево отделался. Не будь этот баргест таким молодым и нетерпеливым - отправляться на очередное возрождение пришлось бы ему самому.
- Ну вот, на тебе. А я-то думала, они сумеют найти общий язык... - Первая, разочарованно сморщив изящный носик, провела рукой по густой черной шерсти баргеста. От обычного волка мертвого хищника отличала длинная шерсть; роговые выросты: два коротких рога - немного выше надбровных дуг, а два - подлиннее, повыше и поближе к круглым ушам; и, конечно же, размеры. Взрослый зверь не уступал величиной и силой доброму быку; молодой баргест был в два раза меньше, но ядовитые клыки и мощные когти делали его довольно опасным противником.
- И совершенно зря. Это просто звери и никакие ухищрения Седьмого не заставят меня уверовать в их разумность. Запускай установку, - скомандовал Второй, опуская на глаза светочувствительный щиток. Первая вздохнула, и послушно последовала его примеру.
Влажная земля хлюпала и проседала под босыми ногами, в следах скапливались зеленоватые лужицы воды. Ксэй шел на запад, осторожно пробираясь по мшистым полоскам и обходя бочаги с застойной водой. Запах сырости и перегноя заставлял фомора недовольно морщиться; кочки, покрытые скользким зеленым мхом с коричневато-красными, охристыми пятнами, издалека напоминали очертаниями чьи-то головы, едва-едва приподнятые над трясиной и наводили на мысли о вечных пленниках коварных топей: сгинешь здесь - никакие Смотрители не спасут. Даже бесстрашные до безрассудства баргесты, без нужды не совались в Болотные Низины. Ксэй, бы, впрочем, тоже не сунулся, подари ему Смотрители другую дорогу, но справедливые не оставили возрожденному выбора: на севере высилась Великая гряда - преодолеть её нечего было и думать; двигаясь на юг он бы попал в клановые земли баргестов; восток грозил племенами воинственных кочевников, злыми горячими ветрами и раскаленным песком - странника водных просторов там поджидало безумие или долгая, мучительная гибель. Не менее рискованным путем были и Низины, но тут у Ксэя было своего рода преимущество, перед возможными преследователями: он знал о существовании старой гати, пересекающей Низины в самом топком, гиблом месте, а рядовые охотники - вряд ли.
Правда, до гати нужно было ещё добраться...
Фомор остановился, переводя дыхание - последние несколько часов он двигался настолько быстро, насколько это было возможно, трижды проваливаясь по колено в черную торфяную жижу и всякий раз чудом выбираясь обратно на относительно твердую землю. К полудню воздух в Низинах стал душным, спертым. Из-за зловонных болотных испарений трудно было дышать, кровь гулко билась в висках, заглушая вздохи трясины, треск крыльев болотных жуков-кровососов и хлопки, с которыми лопались пузыри болотных газов.
- Я дойду, - упрямо произнес Ксэй, взмахом хвоста отгоняя крупного, с кулак, кровососа, наставившего было жало на плечо фомора. - Я обязательно дойду.
К вечеру воздух посвежел, а жуки-кровососы уступили свои охотничьи угодья назойливому мелкому гнусу, норовящему забиться в нос и рот. В Низинах не росла высокая трава, из которой можно было бы сплести сетку, для защиты от насекомых, так что Ксэю поневоле пришлось пожертвовать куском своего скудного одеяния. Шелковая повязка, закрывающая лицо от глаз до подбородка, задерживала большую часть мошкары и дышать стало куда легче. Ксэй брел вперед, механически переставляя ноги и мысленно считая шаги. Черных бревен гати всё не было видно - впереди, насколько хватало глаз, тянулось однообразное кочковатое болото, постепенно затягивающееся серой туманной дымкой и фомор начинал тревожиться - ночевка посреди топи совершенно не входила в его планы.
В довершение ко всем напастям, Ксэя начала мучать жажда. Несколько раз возрожденный приближался к бочагам, но вид и особенно запах, темно-коричневой, почти черной, мутной воды отбивал всякую охоту пробовать её на вкус...
Поймав себя на трижды посчитанном сорокатысячном шаге, Ксэй встряхнул головой и раздраженно потер лоб, отгоняя усталость. Ради разнообразия, он принялся вспоминать всё, что слышал о Белом Городе и сравнивать легенды с рассказами Вещих. Почва для размышлений оказалась весьма благодатной - настолько, что темные очертания хижины, выплывшие из густеющего тумана, поначалу воспринялись Ксэем, как само собой разумеющееся... Что?
Первым побуждением фомора было протереть глаза, вторым - как можно быстрее и незаметнее обогнуть таинственное жилище, удерживающееся на зыбком моховом покрывале невесть какими силами - о Страже Болотных Низин ходили разные слухи - в основном не слишком хорошие, и Ксэю совершенно не хотелось проверять их на себе. Но, вопреки нарастающему напряжению, фомор не двинулся с места - пытаться убежать от хозяина хижины, равно как и нападать на оного, было бы непростительной глупостью: если верить всё тем же слухам - на болотах Страж был почти всемогущ.
Скрипучая дощатая дверь отворялась медленно, нехотя выпуская на волю густые клубы тумана, в считанные мгновения растекшиеся по болоту. Вскоре, Ксэй мог разглядеть только хижину, которая, казалось, приблизилась к нему на несколько шагов - всё остальное утонуло в плотной, молочно-белой дымке. Фомор вздрогнул и, невольно шагнул ближе к двери - из хижины потянуло теплым запахом жилья. Хозяин - приземистый, кряжистый - возник в дверном проеме, стоило только возрожденному сделать ещё шажок. В окладистой бороде проблескивали серебряные нити, густые брови сурово сдвинуты, но в нечеловечески ярких глазах скакали веселые искорки.
- Я не желаю тебе зла, - нараспев произнес фомор, пристально вглядываясь в застывшую на пороге фигуру. Каждый слог - мгновенное сужение-расширение зрачков - завораживающее мерцание должно было окутать разум, одурманить, подчинить...
- Вижу-вижу, - голос хозяина болот оказался хриплым, старческим. - Ну заходи уж, коль пришел. И это, глазами не хлопай, не старайся - не действуют на меня ваши штучки-то.
Травяной отвар был обжигающе горячим - жар чувствовался, даже сквозь глиняную чашку. Ксэй пил его осторожно, маленькими глоточками, грея о чашку руки и вполуха слушая Стража, ставшего куда приветливее после того, как фомор переступил порог, и возрожденный догадывался почему. Что-то сильное, древнее, стерегущее дом, коснулось души возрожденного, методично просмотрело первые часы его новой жизни и удовлетворенно заключило: не враг. Можно пускать.
Скудость внутреннего убранства хижины вызвала у Ксэя удивление. О жилище Стража рассказывали разное, но почти всегда речь шла о дворце, с бессчетным количеством светлых залов и таинственных коридоров, а полутемная комната, освещенная лампадкой, стоящей на столе, уж точно не вписывалась в представления фомора про таинственную обитель. Грубо сколоченный круглый стол, три стула, лавка под окном, простой деревянный ларь у лавки и печурка, притулившаяся к дальней стенке - вот и всё. Нет, не всё! Внимание Ксэя привлек странный механизм, птичьим гнездом прилепившийся к бревенчатой стене, в аккурат над столом. Предмет издавал ритмичное пощелкивание, покачивая круглым блестящим маятником. Чуть пониже маятника, на длинной цепочке свисала бронзовая болванка, которой неизвестный мастер, непонятно для чего, придал вид еловой шишки. Заинтригованный фомор протянул было руку к шишке...и невольно вздрогнул от сердитого окрика.
- А ну не трожь! - рявкнул Страж и, лишь убедившись в том, что Ксэй не думает боле посягать на целостность странной машины, строго добавил: - Прежде чем что-то руками хватать - у меня спрашивай, можно ли. Знаешь, что это такое?
Ксэй покачал головой, с любопытством глядя на таинственный механизм.
- Это, брат, часы. Штука такая, для измерения времени, - пояснил Страж, грузно опускаясь на стул рядом с фомором. - Ходики называются. Хо-ди-ки, понимаешь? Оставил, вот, себе на память о прошлой жизни...
Возрожденный медленно кивнул. Как можно оставить себе на память вещь из прошлой жизни, он не знал - Смотрители возвращали обратно, в родной мир, только тело возродившегося. Все вещи включая одежду, знаки отличия, оружие и личные амулеты, бесследно исчезали, и вновь вернувшемуся, начиная путь, приходилось рассчитывать только на собственные силы. Впрочем, Страж во все времена почитался наравне со Смотрителями, а значит был способен на многое.
Когда чашка Ксэя опустела, а туман, за окошками избушки, уступил место непроглядно-чернильной тьме, Страж со скрипом отодвинул стул и поднялся, опершись на стол обеими руками.
- Не в добрый час ты сюда попал, парень. Хотя, если начистоту говорить - свезло тебе несказанно. Успел я тебя перехватить в аккурат перед днем Переворота!
- Переворота? - недоуменно уточнил возрожденный.
- Да... - Страж помрачнел и отвел глаза. - Тут, понимаешь, такое дело... Как бы тебе объяснить..? Песочные часы хоть раз видел?
Ксэй кивнул. На родных островах в ходу, в основном, были клепсидры, но изобретение жителей пустыни - два округлых стеклянных сосуда с мелким золотым песком внутри, соединенные тонкой перемычкой, давно перестали быть диковинками для фоморов.
- Когда весь песок из верхней половины пересыпается в нижнюю, часы переворачивают, - продолжил Страж. - С Болотными Низинами дело посложнее выходит, хоть и похоже. В день Переворота верхнее и нижнее болото меняется местами.
- Верхнее и нижнее? - ошеломленный свалившейся на него информацией Ксэй, почувствовал, что запутывается. Перед мысленным взором возрожденного проплыла неприглядная картина: оказавшееся на поверхности дно болота, почерневшие тела вечных пленников топей вперемешку с торфяными залежами и ошметьями мха... - Как такое возможно?
- Как, как, - проворчал Страж. - По недосмотру твоих Смотрителей, вот как. Базу свою на стыке параллелей влепить сумели, а последствия просчитать - ума не хватило.
Заметив, что фомор открывает рот, чтобы задать очередной вопрос, хозяин топей предупреждающе вскинул руку:
- Ежели я сейчас буду каждое слово объяснять - до рассвета с тобой проваландаюсь, а мне ещё на обход надо успеть. Пока что - просто слушай да на ус мотай.
- У меня нет усов, - заметил Ксэй на всякий случай.
- Бестолочь, - беззлобно фыркнул Страж. - Я хочу сказать - запоминай, ясно? Раньше Низины были вдвое больше, а после фортеля Смотрителей - сложились пополам. Там внизу - такое же болото, только вверх ногами. Гравитация - сумасшедшая. Растительность местная как-то приспособилась, а всё живое, попадающее на ту сторону, обычно - всмятку. Заметил же, наверное, что здесь ни птиц, ни жаб, ни змей нету?
Вопрос требовал ответа и возрожденный кивнул.
- А задумывался, почему так?
Ксэй неопределенно повел плечом. По его мнению, характеристика "гиблое место" всё поясняла. Да и не до раздумий ему было - усталому и измученному... Где уж там - следить за змеями и лягушками, до гати бы дойти.
- Вся живность, за три-четыре дня до Переворота, норовит покинуть топи. - пояснил Страж. - Ладно, на эту тему мы с тобой ещё поболтаем - будет время.
Ксэй с отстраненным интересом наблюдал, как хозяин Низин подходит к сундуку, роется в нем...
- Вот, примерь-ка.
Фомор безропотно принял из рук Стража полотняный сверток, развернул. Просторная рубаха владельца топей возрожденному в поясе оказалась свободна, а вот в плечах - немного жала. В штанах пришлось проделать отверстие для хвоста - Ксэй сделал это почти с сожалением - ткань была добротная, крепкая. Шелковая повязка и "мухоловка" по настоянию Стража отправились в печь.
Заметив, что гость потихоньку клюет носом, опустив голову на грудь, хозяин топей усмехнулся в бороду.
- Спать захочешь - на лавку ложись, или на пол. На печь не лезь - там у меня травы сушатся.
- Спасибо, - фомор вздрогнул, не сумев сдержать зевка, благодарно поднял на Стража золотые мерцающие глаза и повторил, словно фразу-оберег. - Я не принесу зла.
Сон сморил Ксэя быстро - фомор ещё вроде бы слышал, как перекликались половицы под шагами Стража, как скрипнула дважды входная дверь - хозяин Болотных Низин отправился на обход перед Переворотом - но сам уже падал-летел туда, где Хрустальный шпиль рвался к ослепительно синему небу, где волны, перебирая цветную гальку, шептали о вечности и судьбе, где накрепко просоленный ветер, гудя басовито, по-шмелиному, путался в серебристых струнах энерговодов, несущих тепло и свет в каждый дом. Сон и воспоминания слились воедино, унося возрожденного с собой, на родные Острова. Морские карты, чертежи бытовых механизмов, книги по кораблестроению... сколько времени Ксэй провел за ними - изучая, запоминая, впитывая. Светлый, чистый, искрящийся солнечными бликами простор - вечное море, отражающее предвечное небо - средоточие жизни, силы, счастья...
Звук, вырвавший Ксэя из плена сладких грез, походил на... Фомор несколько секунд лежал с открытыми глазами, перебирая в памяти всё, что он когда-либо слышал - нет, звук не походил ни на что. Полувздох-полувсхлип - протяжный, хлюпающий, долгий... И тишина.
Фомор приподнялся на локте, обвел взглядом комнату. В темноте он видел неплохо - хуже баргестов-охотников, но значительно лучше людей, хотя даже сумеречное зрение не помогло ему увидеть Стража, сидящего за столом - вернее, отделить неподвижный силуэт хозяина болот от бесформенного сгустка темноты, расположившегося напротив. Самому Стражу, похоже, темнота помехой не была и Ксэя он прекрасно видел.
- Не спится, парень?
Возрожденный вздрогнул, вскинул бровь, но ответить не успел - разбудивший его звук повторился снова, постепенно нарастая, словно рёв, пока ещё далёкого, шторма. Хлюпанье и чавканье стало куда отчетливее и особо радужных ассоциаций у фомора не вызвало. Какой уж тут сон.
- Иди сюда, - негромко позвал Страж. Половицы чуть слышно скрипнули под ногами, когда хозяин болот встал из-за стола и подошел к окну. Сгусток тьмы на противоположном стуле, казалось, уплотнился, медленно обретая форму.
Ксэй тоже поднялся на ноги, но стоило ему сделать шаг, как тьма беззвучно стекла на пол, дохнула на босые ступни теплым воздухом, заурчала... Фомор попятился.
- Иди. Не бойся Шелеста, он сегодня будет тихий, - в голосе Стража уже начало сквозить нетерпение и возрожденный, осторожно обойдя неведомого Шелеста, подошел к окну... и подумал, что сравнение со штормом, пришедшее ему в голову минутой ранее, было нельзя как более удачным.
Вся поверхность болота, насколько хватало глаз, вздыбилась, вздулась огромным горбом, по поверхности которого волнами пробегала дрожь.
- Переворот. - Страж, о котором изумленный фомор уже успел позабыть, зевнул и звучно поскреб бороду. - Сейчас повыше поднимемся - будет лучше видно.
- Подъёмный механизм? - поинтересовался Ксэй, переводя взгляд на собеседника. - Или магия?
- Ни то, ни другое, - загадочно усмехнулся Страж. Возрожденный вскинул бровь, ожидая объяснения, но хозяин болот умолк, и Ксэй снова уставился в окно.
За считанные минуты, маленькая хижина неведомым образом поднялась на значительную высоту и зависла над вершиной горба.
- Выше, выше, - повелительно крикнул хозяин Низин, энергично взмахнув рукой. - А то, как в прошлый раз, все окна тиной заляпает.
Избушка плавно поднялась ещё на несколько сотен локтей, и глазам Ксэя открылось такое... "Горб", над которым они парили, на самом деле представлял собою край болот, тянущийся в обе стороны: налево и направо, насколько хватало глаз. От края вниз уходила выпуклое...выпуклая... В общем, сейчас Низины больше всего напоминали возрожденному вытянутую каплю, готовую сорваться с ветки, или же одну из собирающих линз, при помощи которых фоморы, обычно, разводили огонь. Под темным изгибом "капли", далеко-далеко внизу, ослепительным искусственным светом сияло нечто белое, своим строением напоминающее гигантские пчелиные соты. Возрожденный прерывисто вздохнул от изумления, до рези в глазах вглядываясь в очертания легендарного Белого Города...загробного мира...базы Смотрителей...
По воле прихотливого Случая Ксэй нашел ответ на вопрос, который в свое время задала ему королева, который, собственно и послужил причиной, заставившей фомора покинуть родной остров. Теперь он знал, что древние легенды, говорящие о том, что благословенный Белый Город и полный смертельных ловушек Город-под-землей - одно и то же - не лгут.
А потом всё исчезло. В единый миг огромная масса воды, торфа и тины с ужасающим шумом обрушилась вниз, погребая под собой Белый Город. В воздух взметнулись фонтаны болотной жижи, часть её, несмотря на старания Стража, всё-таки залила окошко и медленно сползла по стеклу, оставив на нём зеленовато-коричневые разводы. Переворот завершился.
***********
Бегущий-за-Серебряными-Огнями был не в духе. Даже свою любимицу - черноглазую тоненькую Наю - он поприветствовал глухим ворчанием и устало закрыл глаза, ясно давая понять, что не желает ни с кем говорить. Впрочем, Наю это совершенно не смутило - человеческие отпрыски, как уже давно заметил Бегущий, были совершенно лишены чувства такта. Вместо того,чтобы уйти, девочка присела на корточки у страшной морды хищника и ласково погладила его по широкому лбу.
Баргест тяжело вздохнул и приоткрыл один глаз.
- Они тебя совсем несправедливо ругали, - заметила Ная, довольная тем, что ей удалось расшевелить друга.
Бегущий снова вздохнул. Сегодня утром Совет Старших перевел его из когорты разведчиков в ряды простых воинов и молодой баргест страдал. Напрасно он пытался объяснить Старшим, что лишь чудо помогло вражескому лазутчику (а по мнению Бегущего, фомор, забравшийся так далеко от своих островов, никем иным быть не мог), так вот - лишь чудо помогло ему уцелеть, а Бегущего он сразил нечестным ударом. Приговор Старших был единогласен - боевой зверь, забывший о цели и погнавшийся за врагом, словно беспечный щенок, разведчиком быть недостоин. Вообще-то, строго говоря, Старшие были правы, но именно от осознания их правоты становилось ещё обиднее. Бегущий чувствовал себя обманутым и уже в третий раз представлял себе встречу с ненавистным фомором. В том, что она состоится, зверь не сомневался - он хорошо запомнил запах врага.
- А меня сегодня в школе тоже ругали. Те-Которые-Наставляют такие строгие - ужас-ужас! Я историю не помню совсем, вернее, не понимаю. Глупая я. - самокритично заметила Ная, усаживаясь на теплую землю и грустно глядя на воина. Бегущий вздрогнул. Он знал, что обычно следует за этими невинными словами.
- Не буду я тебе сегодня ничего рассказывать и объяснять, - проворчал баргест, наморщив нос так, что приподнявшиеся губы обнажили влажно блестящие клыки. - Иди вон к щенкам. У них спрашивай.
- Они сами не знают, - Ная просительно заглянула в глаза Бегущему, состроив жалостливую рожицу. - Ну пожалуйста! А я тебе шерсть расчешу, а?
Бегущий задумчиво дернул круглым ухом. Девочка затаила дыхание...
- Ладно, дуй за гребнем, - наконец смилостивился бывший разведчик. - Быстро.
- А он у меня и так с собой! - просияла Ная. - Вот!
Бегущий-за-Серебряными-Огнями покосился на большой деревянный гребешок с частыми зубцами, словно по волшебству возникший в маленькой детской ручке, и вновь почувствовал себя обманутым.
- И года семьсот тридцать третьего, от сотворения Мира, пришли они... они пришли...
- И сказали людям.
- Ой да, точно! И сказали людям: сияние мудрости Смотрителей коснулось и ваших судеб. Отныне мы связаны навеки, и..?
- И за шерсть не дергай. Осторожнее!
- У тебя к уху репей прицепился. Сейчас я его сниму, потерпи.
- Вместе с ухом? Оставь в покое, пусть висит! Сам потом сниму. Говори дальше, я слушаю.
- А я вот тут как раз и не понимаю. Смотри, Те-Которые-Наставляют, говорят так... - Ная, привалившись спиной к теплому боку гигантского пса, отложила гребень, прикрыла глаза и торопливо зачастила: - Связаны навеки и будем мы оберегать вас, так как вы нуждаетесь в защите, и наставлять вас, так как вы нуждаетесь в наставниках. До грядущей великой битвы, до конца времен, мы будем идти бок о бок, станут друг другу верными братьями наши народы.
- Что именно тебе не ясно? Мы защищаем вас от фоморов сейчас, будем защищать и впредь, даже в день великой битвы. Правда, когда этот день наступит, не знает даже Совет Старших, - с заметным сожалением произнес баргест, опуская голову на вытянутые передние лапы.
- Вот смотри, мы все жили рядом с начала сотворения мира, так?
- Верно.
- Но ведь фоморы раньше на нас не нападали. Ну до того, как Смотрители связали судьбы наших народов. И после - тоже, - рассудительно и серьёзно заметила Ная, почесав расцарапанную коленку.
- До заключения союза они не нападали потому, что мы были на страже, а после... Почему ты считаешь, что после договора не было битв? Мы постоянно сражаемся за вас и вместе с вами, иначе вы, люди, давно перестали бы существовать.
В голосе Бегущего проскользнули несколько самодовольные нотки - как ни крути, а ведь именно они - баргесты - последний щит, заслон, последняя надежда людей. Легенды говорят, что однажды, с небес придут бессмертные Дану, которые помогут разделаться с проклятыми фоморами раз и навсегда... ну да много толку-то в тех легендах? Когда придут посланники с небес и милостиво даруют людям светлое будущее, никто не знает, а жить нужно сейчас. Сейчас нужно сеять хлеб, строить дома, шить одежду и ковать мечи. Сейчас нужно охранять границы от посягательств кочевников и выслеживать фоморских шпионов - при этой мысли Бегущий, забывшись, заворчал, оскалил клыки. Сейчас нужно воспитывать детенышей и учить жизни, чтобы в будущем их не смогли околдовать и подчинить себе всякие там... со сладкими голосами и мерцающими глазами.
Четвертую ночь...Четвертую ночь Ксэю снился Белый Город. Вернее, он снил его себе сам, скрупулёзно достраивая его по собственному разумению, основываясь на рассказах Стража. Хотя Переворот завершился и старая гать, с которой Ксэй связывал свои надежды, вновь вернулась на место, возрожденный не торопился покидать гостеприимную хижину. Он помогал Стражу по дому, ходил с ним в ночные обходы, а в свободное время - забрасывал вопросами. На некоторые хозяин топей отвечал достаточно подробно, услышав другие — хмуро сдвигал брови и отмалчивался. Фомор не настаивал — ему хватало пищи для размышлений да и новые вопросы не заставляли себя ждать.
Как-то раз Страж обмолвился о каком-то Координаторе и Ксэй тут же вцепился в новое слово мертвой хваткой, словно голодный баргест.
- Там целая система, - пояснял ему Страж за ежевечерней кружкой травяного настоя. - У Смотрителей твоих — своя градация. Вы, ребятки, по сути обожествляете техников, щелкающих переключателями. Над ними стоят регулировщики-лаборанты, выше — ученые разных мастей. Они в свою очередь отчитываются Координатору, а он переправляет данные ещё выше. Я могу только догадываться, кто стоит во главе этой пирамиды.
- В чем смысл этой системы? Зачем им всем... - от волнения у Ксэя перехватило горло и он взмахнул рукой и хвостом одновременно, - наблюдать за нами? Помогать нам?
- А ты уверен, что они помогают? - мрачно откликнулся Страж и встал, припечатав ладонями стол. - Ладно, хватит болтовни. Завтра ещё будет у нас с тобой день.
Хозяин топей забрался на печь и тут же захрапел, а Ксэй ворочался на лавке, не в силах уснуть. Уверен ли он, что Смотрители воскрешают павших и спасли его самого по доброте душевной? Теперь уже нет. Но зачем им все это? Фомор приложил ладони к горящим щекам, несколько раз глубоко вздохнул воздух, показавшийся ему тяжелым, спертым... и понял, что ему не уснуть.
Шелест, по обыкновению свернувшийся на облюбованном стуле, встрепенулся, заметив, что возрожденный поднялся с лавки, беззвучно стек на дощатый пол. За эти дни он достаточно привык к фомору и Ксэй, обернувшись на сгусток мрака, приглашающе махнул рукой. Стараясь не наступать на особо скрипучие половицы, возрожденный осторожно открыл дверь и вышел в ночную прохладу. Питомец Стража выскользнул следом.
Далеко Ксэй, впрочем, уходить не стал — присел на теплые деревянные ступеньки, задумчиво подпер рукой голову.
- Ну и что у нас выходит? - вполголоса поинтересовался фомор, скосив глаза на Шелеста. Тот тихо заурчал и внезапно рванувшись вперед, сцапал крупную — с ладонь — ночную бабочку — первую, увиденную Ксэем после Переворота. Ещё одна бабочка пролетела над макушкой фомора, мягко ударилась в оконное стекло. Болота постепенно оживали — что-то глухо чавкало в темноте, вздыхало и ворочалось. Вдалеке слышался тонкий жалобный голос ночной птицы. Возрожденный прикрыл глаза, вспоминая холодный свет Белого Города. Он уже видел похожее сияние раньше, когда умирал неподалеку от Болотных Низин, отравленный ядом баргеста, но счел свое видение предсмертным бредом. Ксэй нахмурился, потер лоб. Было что-то ещё... Было. До того, как его сознание окончательно угасло, он чувствовал, как шевелится земля, готовясь принять в объятия очередного несчастного, потом была зеленоватая вспышка, ощущение полета, словно он стрелой несется по длинной трубе, чьи-то голоса и свет. Точно такой же — белый, холодный, неестественно яркий...
Виски пронзило резкой болью. Фомор негромко выругался, впервые помянув Справедливых отнюдь не в благодарственном стихе и обернулся через плечо на дубовую дверь избушки. Приказ королевы был недвусмысленнен - выяснить о Смотрителях все, что только удастся. Следовательно, Ксэю определенно не следует покидать Стража в скором времени, особенно сейчас, когда удача наконец улыбнулась ему.
Господин Эйбрехт...
Господин Эйбрехт был не в духе с самого утра, и Координатор проекта "Cath Maige Tuired", мистер Ролльсон, в настоящий момент переминающийся с ноги на ногу перед дверью в жилой модуль, тоскливо смотрел на огоньки, перемигивающиеся над дверью жилого отсека, машинально расшифровывая показатели датчиков: температура — в норме, состав воздуха — идентичный земному — в норме, влажность — в норме...
С легким шипением стальная дверь, отделявшая личные апартаменты заказчика от остального пространства огромного линкора "Мифотворец", отошла в сторону. Ролльсон переступил порог, двигаясь по-военному четко, промаршировал через анфиладу богато украшенных комнат и остановился перед опутанным прозрачными пульсирующими трубками лечебным спецкреслом с экраном, по которому вероятно транслировалось нечто чрезвычайно интересное. Кресло кичливо сверкало хромированной сталью и казалось до ужаса нелепым в окружении шелковых подушек, персидских ковров, золотых статуэток и бесценных шедевров кисти великих художников Первой эры. Ролльсон уже не раз и не два ловил себя на кощунственной мысли о том, что так называемый "рабочий кабинет" Эйбрехта напоминает будуар перезрелой старой девы. Тяжелый, приторный аромат дешевых духов, долженствующий витать в воздухе, дорисовывался без особого труда.
Спустя десять минут стоического ожидания (Главный Координатор успел мысленно спеть Гимн Звездам и сосчитать тигров, вышитых золотой нитью на одной из подушек), человек, сидящий в кресле, шевельнул морщинистой рукой. Экран немедленно убрался в сторону и Главный Координатор вновь удостоился немыслимой чести - созерцать самого Стального Эйбрехта, сказочно богатого Эйбрехта-Хваталу, как некогда метко окрестили журналисты этого ушлого дельца. Годы, вернее, целые столетия жизни, не пощадили акулу интергалактического бизнеса - Эйбрехт был дрябл, слаб, почти полностью зависим от врачебной аппаратуры и немыслимо капризен.
- Вы задержались! Непростительно! - бесцветные водянистые глазки, полвека назад утратившие холодный хищный блеск, подслеповато замигали, вглядываясь в широкоплечую фигуру, затянутую в серебристо-черную форму. Молчание Координатора, вопреки его ожиданиям, не успокоило, а напротив разозлило старика. Выслушав несколько бессвязных ругательств, Ролльсон осторожно поинтересовался, зачем он, собственно, понадобился, и был тут же обруган снова. Из слов Эйбрехта следовало, что Координатор, со всей остальной сворой, только и делает, что обирает его, совершенно не выполняя условия договора.
- В чем именно вы видите несоблюдение? - холодно поинтересовался Ролльсон, не без труда сохраняя бесстрастный вид.
- Начну с того, что фоморы не такие, какими должны были быть! Совершенно не такие! Послушайте-ка вы, прохвост, я прибыл сюда лично только потому, что мне сообщили, будто работа подходит к завершению. И что я вижу? Не сметь отводить глаза! Чем вы занимались без малого двести лет?!
Ролльсон угрюмо молчал, стиснув зубы. Он был уже пятым Координатором проекта и точно так же, как и его предшественники, лишь присматривал за работой, начатой самым первым составом так называемых «Смотрителей». Тогда клиенту вроде бы все было по душе, включая внешний вид этих тварей. Теперь же...
- А откуда вы знаете, какими они были? - логично возразил Координатор, как только старик отвел взгляд. - Мы брали за основу кельтские мифы, как вы и желали. Живут на островах, прекрасные мореплаватели, управляет ими королева, почитаемая не меньше этой мифической богини... как там её? Кажется, Домну?
- Вы вздумали учить меня, сопляк? Меня, который посвятил всю жизнь изучению кельтских легенд? Покидая острова они становились уродцами! Вы что, не дали себе труда ознакомиться даже с необходимым минимумом? - Эйбрехт фыркнул и с горящими глазами процитировал выдержку из сборника кельтских легенд, который каждый второй испытатель на «Мифотворце» затвердил чуть ли не слово в слово. - "Обличье их было ужасающим. В мир людей фоморы являлись чудовищами, исполинского роста, с одним оком, одной верхней и нижней конечностями, отвратительного вида, но возвращаясь на родные острова вновь обретали прежний облик".
- Простите, сэр, но создание соответствующего купола вокруг архипелага, изменяющего пересекающее его живое существо на клеточном уровне, займет слишком много времени, а ведь если я верно понял поставленную задачу — сражение должно начаться в ближайшие недели. К тому же неизвестно, сколько подопытных образцов выживет после подобной затеи — вдруг их количество окажется недостаточным для зрелищной битвы?
Старик недовольно поджал сухие губы, но всё же медленно кивнул и Ролльсон украдкой перевел дух — гроза миновала.
- Ещё одно несоответствие, Координатор — и вы вылетите из «Мифотворца»! Кубарем выкатитесь, ясно вам?! Идите, работайте.
Когда серебристая дверь с мягким шипением закрылась за Координатором, Эйбрехт перевел дыхание, бессильно откидываясь на подушки. Вспышка гнева утомила его, отняв ещё немного жизненных сил. Медицинский пульт, повинуясь мысленной команде старика замигал разноцветными диодами, увеличив дозу стимулятора и Эйбрехт усмехнулся, вспомнив, как его личный врач, оставшийся на Земле, настоятельно советовал ему не злоупотреблять... А, к дьяволу! Бледные щёки налились нездоровым румянцем, бесцветные глаза зло сощурились. Все они считают себя вправе указывать ему. Бесполезные бестолочи! У него так мало времени, так мало, а они даже не пытаются... даже не делают вид, что работают. Мысли путались и скакали - Эйбрехту уже добрую неделю было трудно сосредоточить свое внимание на чем-то одном. Он понимал, что это начало конца и злился ещё сильнее. Какой толк во взятках главам галактических содружеств, чтобы те «потеряли» маленькую планетку и вычеркнули её из списков обитаемых и перспективных? Какой толк в найме команды высококлассных генетиков, медиков, биохимиков, ксенопсихологов и прочих специалистов? Какой толк в его ожидании — четырехсотлетнем ожидании, если он так и не сможет осознать то, что увидит? Если разум угаснет раньше тела, в котором поддерживает жизнь бездушная машина?
Бездушная! Эйбрехт ухватился за это слово с видимым удовольствием, почти смакуя его. Все окружающие — бездушные! Он платит им много, много больше того, что они заслужили! А что взамен?
Он просит такую малость — неукоснительное следование древним легендам. Неужели этим недоумкам так сложно выполнить простейшую задачу? И Рольссон смеет ещё оправдываться?
- Мы стараемся, мы работаем, - гнусаво передразнил Координатора Эйбрехт. - Мы опираемся на информацию из предоставленных источников.
Черта с два!
Кельтские праздники, имена, традиции — разве что, кроме гейсов (и те — искажены до невозможного)- у подопытных «не прижились». Так надо было «приживить»! В мозг им вплавить, так же, как поступили с вечной враждой! Так нет — нашли оправдание: мол, количество воздействий на мозг должно быть ограниченным, иначе получится раса идиотов. Эйбрехт хмыкнул, постепенно успокаиваясь — знает он, где собралась вся раса идиотов. На «Мифотворце». Действие стимулятора подходило к концу, и старика клонило в сон. Потолок потемнел, жилой модуль класса «люкс» медленно погрузился во мрак. Вспыхнули светодиоды, в точности отражая карту звезд, меж которых сейчас медленно и величаво скользил «Мифотворец». И сам Эйбрехт словно превратился в корабль и, могущественный, грозный, летел в бесконечной холодной пустоте.
- Чертов старикан, - вполголоса ругнулся Координатор, от души пиная силовой кабель. На ум ему пришли словечки покрепче, но на «Мифотворце» и у стен были уши, причем в самом прямом смысле — миниатюрные микрофоны и камеры, в произвольном порядке вмонтированные в осветительные панели. Поэтому, Рольссон двинул кулаком в стену — мягкое, резиноподобное покрытие не позволило ему как следует удариться о сталь. Проектировщики «Мифотворца» позаботились о комфорте заказчика и... сопровождающих его лиц. Глядя на то, как расправляется эластичная поверхность, как медленно исчезает вмятина от удара, Координатор устало вздохнул. Обычно, он не позволял себе подобных вспышек ярости, но поганый старик доведет до белого каления и святого!
А что, может, впрямь задать инженерам задачу — спроектировать такой купол-преобразователь, накрыть им архипелаг и пусть многоуважаемый мистер Знаток-древних-легенд наблюдает за сражением группы калек с поселенцами. Да бывшие колонисты их даже без помощи модифицированных собак перебьют. Эпичная получится битва, ничего не скажешь.
Рольссон зло хмыкнул и помотал головой, отгоняя соблазнительную картинку. Хозяина-то может и хватит удар, да только он, Координатор, ничего не выгадает. Главным условием контракта было не просто выполнить все прихоти клиента, а дождаться его одобрения после просмотра битвы и только в этом случае усердным работникам выплатят всё причитающееся. Что-то за работу ему заплатят в любом случае — зря он тут что ли торчал столько лет, но одно дело - «что-то», и совсем другое — обеспечить до конца жизни себя, своих детей... и внукам, пожалуй, что-то оставить.
Придется форсировать события. Самое большее через пару земных месяцев битва должна начаться, иначе Эйбрехт совсем спятит от бешенства. Координатор медленно кивнул своим мыслям и набрал на связь-браслете код действия. Где-то там, двадцатью этажами ниже, Принимающий, бросив беглый взгляд на мерцающий монитор, передал распоряжения Координатора спец-группе.
Операция «Дар богов» началась.
***
Надо сказать, Гарен по кличке Меченый, не помнил за собой никаких значительных дел. Родился в семье охотников, испокон веков живущих вокруг Городов. Сам охотником не стал — не свезло. Оставшись сиротой в двенадцать лет, повздорил с обучающим его баргестом и собрав нехитрые пожитки, легко умещающиеся в наплечной сумке, сбежал в Города. Там довольно быстро — всего-то два месяца побродяжничав — прибился к городской страже, да так и остался в казармах. Службу свою, правда, исполнял честно, что верно - то верно. И страшный шрам получил не в пьяной драке, а выйдя один супротив семерых, навострившихся было ограбить лавку меховщика. Но лучшим из лучших себя не мнил — в городской страже всегда служили ребята крепкие и отчаянные. Так что Меченый никак не мог взять в толк, за какие-такие заслуги Справедливым или, судя по словам шумного желтоволосого паренька, самим легендарным Туатха Де Дананн, вздумалось его наградить. Вот же посчастливилось: встретить скорбного умом в ночной обход квартала. И прилип, как банный лист, ей-ей. Тьфу!
- Ты сам-то кто будешь? - довольно резко прервал Гарен неудержимый поток славословий, который поначалу настораживал, а после откровенно надоел.
- Зови меня Лугом, славный муж! - с готовностью откликнулся паренек.
- Ну и какого рожна тебе от меня надо? - уже совершенно неучтиво рявкнул Гарен. Назойливый дурачок просиял, словно только и ждал этого вопроса.
- Не мне, вовсе, а Великим, решившим наградить тебя! Прими, славный воин, их дар! Да поможет он тебе в битве, против постылых фоморов!
В ладонь Гарена легла тяжелая костяная рукоять, тускло блеснуло длинное лезвие.
- Можно подумать, мы с ними воюем, - проворчал стражник, окидывая кинжал многоопытным взглядом.
- Неси же свет Туатха во славу Смотрителей! Гибель фоморов в твоих руках, - доверительно поведал паренек.
Гарен хмыкнул. Попробовал остроту кинжала на ногте. Что и говорить, подарок был хорош. Даже слишком хорош, чтобы вот так, без зазрения совести, воспользоваться щедрым предложением дурачка, не отплатив ему каким-нибудь отдарком.
- Эй, парень, может есть хочешь, или выпить? - миролюбиво проворчал Гарен, поднимая взгляд. Неверное лунное сияние заливало тихую пустынную улицу, на которой, кроме стражника, не было ни души. Паренек, убедившись что дар принят, был таков. Меченый подозрительно сощурился. Может, дурачок убил и ограбил кого, а после спохватился и решил избавиться от оружия, прервавшего невинную жизнь? Так чего в канаву не кинул? Фомор его разберет... А нож все-таки справный. Подходящий нож. Немного подумав, Гарен сунул неожиданное приобретение за голенище сапога и отправился искать предполагаемый труп, проведя за этим делом весь остаток ночи, но так ничего и не обнаружив.
***
На Острова надвигалась буря. Восточный ветер нещадно гнал вперед тяжелые лиловые тучи. Они цеплялись раздутыми боками за скалы Лазурной Бухты, и, порою, в просветах между их грузными телами мелькал клочок нежно-розового закатного неба. Заходящее солнце, отражаясь от Хрустального Шпиля, щедро сыпало янтарно-алые блики - словно в море бросили с размаху горсть лепестков горицвета. Встревоженные чайки сбивались в стаи и пронзительно крича носились над побережьем, будто бы заклиная шторм обойти Острова стороной, но ветер набирал силу и белоснежные птицы сдавались, прятались в скалах, где от начала времен в гнездах пережидали непогоду. Тяжело хлопали флаги на верхушке башни, им вторили полотняные навесы внизу, на рыночной площади, раскинувшейся под самым Шпилем.
Дайлас Арк - дипломат, советник королевы, стоял на балюстраде первого яруса Шпиля, опершись руками о парапет, и смотрел, как лихо и бесстрашно снуют по темнеющему морю рыбачьи лодчонки. Надув упругие треугольные паруса, они изящно скользили вдоль скалистого берега, словно в танце, а когда ветер достаточно окреп и желтовато-белые пенистые гребни принялись заливать деревянные скамьи, перехлестывая через невысокие борта, лодки, словно по команде, развернулись и вскоре, друг за другом скользнули в узкий пролив между западной оконечностью Ториниса и соседним островом — Лахланом, скрывшись из виду. В тихой Лазурной Бухте они были в безопасности, и не только они — Дайлас, его брат Райд и ещё четверо фоморов - по двое на каждый остров, ровно час назад лично убедились, что все большие корабли, неспособные воспользоваться подобными лазейками, стояли на приколе, после чего дипломат, получив соответствующие уведомления от соседей Ториниса, отдал приказ закрыть ворота, отделяющие бухту, взятую Островами в полукольцо, от Внешнего Моря. Его слова, сказанные в звуковую машину, гулко разнеслись над Островами, их подхватывали дозорные, чьи башни располагались поблизости, при помощи таких же аппаратов передавали по цепочке дальше - смотрителям ворот. Это было несложно. Острова, из которых центральный, самый крупный - Торинис, и ещё два поменьше — Лахлан с Схаасшем располагались так близко, что стоя на одном из верхних ярусов Шпиля и обладая по-фоморски острым зрением, можно было без особого труда пересчитать самые высокие деревья, растущие на склонах холмов соседнего острова. Вследствие согласованной работы спустя четверть часа после приказа, обе циклопические створки из нескольких слоев прочного серебристого металла, приводимые в движение подводными механизмами, одновременно сдвинулись с места, мягко сомкнулись, отрезая шторму путь в бухту... Дайлас задумчиво улыбнулся, вспомнив проект одной из групп учеников Инженерной Академии — не усовершенствованные ворота, но полусфера, закрывающая Острова от шквальных порывов ветра, которые все же наносили ущерб знаменитым садам острова Схаасш. Какое-то время дипломат обдумывал эту идею, но вынужден был отклонить её, как недостаточно целесообразную. Серебристого металла и энерговодов попросту не хватило бы для создания такого сооружения, даже если бы на него пошли не только ворота, но и стратегические запасы из подземных хранилищ Островов...
Небо стремительно чернело. Грузные тучи, немногим ранее подсвеченные закатными лучами, слились в нечто единое, огромное, глухо ворчащее, сменившее цвет с густо-лилового на темно-серый. Первые крупные капли тяжело и звонко ударились о прозрачный парапет, ещё несколько — растеклись темными пятнышками на мраморных плитах пола. Дайлас полной грудью вдохнул пахнущей грозовой свежестью воздух и представил как там, на границе горизонта, шторм начал свой неистовый танец, перемешал темное небо и темные воды в безумном порыве Творца, создающего Мир из горсти песка, дуновения ветра и капли морской воды. В людских мифах о Мире все было по-иному, но тот, кто хоть раз побывал в Океане во время шторма, тот, перед кем свершалось упоительное и жуткое буйство стихий, просто не мог уже мыслить иначе. Нет, древние легенды были правы — море есть суть живого, океан — колыбель цивилизаций — вечный, живой. Живой...
Дайлас помрачнел. Суровая красота надвигающейся бури на время сумела отвлечь советника королевы от мрачных мыслей, но стоило ему ненадолго отвести взгляд от рассвирепевших волн, как перед глазами возникал величественный Эо Мугна — огромный дуб, вольготно раскинувший могучие ветви вровень с пятым ярусом Хрустального Шпиля, впившийся крепкими узловатыми корнями в каменистую землю. В свое время сам Шпиль возводился вокруг Эо Мугна — воплощения славы, гордости, могущества Островов. Люди и баргесты считали дуб священным деревом островных жителей, не догадываясь о его истинном значении. Каждый листок на Эо Мугна появлялся при рождении фомора и увядал, отрываясь от питающей ветви, с окончательной смертью уроженца архипелага. Не промежуточной, о нет, священное дерево словно знало, что сильные и здоровые дети своего народа скоро вернутся вновь, благодаря Смотрителям и никогда не случалось так, чтобы здоровые листья молодых падали на травяной покров. Старики же приходили к Эо Мугна прощаться, зная, что час их близок, и глядя на чернеющие листья, расставались с печалью и страхом, предшествующим смерти. Старые листья опустятся на землю, питая корни и дадут жизнь новым, молодым. Великий дуб — основа Мира, его стержень, самое жизнь — вечен. Так было всегда и Дайлас, равно как другие фоморы, истово верил, что так пребудет и дальше... до недавнего времени. Три дня назад старший Арк заметил тревожные признаки и сейчас, бросив последний взгляд на морской простор, покинул балюстраду чтобы спуститься вниз по прозрачной лестнице, миновать череду залов и очутиться на мраморной площадке перед поляной, на которой рос Эо Мугна.
Быстро сняв кожаные сандалии, дипломат босиком ступил на траву и широким, размашистым шагом двинулся к одной из нижних ветвей. Так и есть! Четыре крепких, недавно ещё зеленых листа, почти полностью покрылись ржавой рыжиной. Прямо на глазах фомора, один из них съёжился, судорожно дернулся, словно живой, и оторвавшись от ветки медленно спланировал вниз.
- Это невозможно, - прошептал Дайлас. Его хвост, оканчивающийся прочным костяным шипом, взлетел в воздух и с силой ударил по земле, срывая тонкий слой дерна. - Невозможно!
Старший Арк медленно опустился на колени перед дубом, поднял упавший лист, осторожно положил на ладонь и в этот момент и его, и Древо Жизни, и весь Шпиль объяла непроглядная тьма — шторм пришел на Острова.
Толстые матовые стены Хрустального Шпиля не пропускали звуков и это обстоятельство весьма печалило Райда Арка, в чью обязанность входило зажигать бездымные факелы во время бури на каждом ярусе Шпиля, начиная с самого верхнего. В обычные вечера Шпиль был окружен серебристым ореолом благодаря энерговодам, но только не во время Памяти Сотворения Мира. Обязанность эта, пришедшая из седой древности, была весьма почетной, но доставляла бы куда больше удовольствия, если бы Райд мог слышать рев разъярившейся стихии, одновременно зажигая теплые золотые огни. Контраст между непогодой и уютом дарил младшему Арку особенные мысли, которые он, в свободное от разнообразных забот время, выражал на холсте при помощи кистей и красок. Так и сейчас, мурлыча под нос незатейливую песенку, юный фомор представлял, как посвятит остаток вечера созданию очередной картины. Сегодня он изобразит ревущий океан, черное небо и скалистый уступ, на котором высится Хрустальный Шпиль, обвитый спиралью шафранно-желтых искорок.
Минуя ярус за ярусом, Райд неторопливо спустился к Залу Древа Жизни. Вспыхнул факел, осветив подножие дуба и коленопреклонную фигуру замершую перед ним. Сделав несколько шагов, младший Арк споткнулся о сандалии, стоявшие у самого края травяного ковра, и поспешно скинув собственную обувь, приблизился к дереву.
- Дайлас? - робко окликнул юноша брата. - Что случилось?
- Райд. - Голос дипломата был хриплым, словно со сна. - Я напугал тебя? Прости. Здесь, в тени Эо Мугна, легко потерять счет времени.
- Что-то случилось! - голос Райда наполнился уверенностью. - Не молчи! Не вздумай таиться от меня!
Дипломат медленно поднялся с колен, незаметно от младшего брата уронив в траву высохший лист, и погладил дуб по теплой шершавой коре.
- Ты что... собираешься за Грань? - голос Райда наполнился ужасом. Дайлас досадливо тряхнул головой - весь в плену мрачных мыслей он и сам не заметил, как очертил на коре пальцами невидимый круг, знаменующий начало и конец - символ уходящих.
- Не сегодня, Райд. Не сегодня.
Советник обернулся к брату, успокаивающе улыбнувшись. Юноша несмело улыбнулся в ответ. Невысокий для фомора — на голову выше среднего человека, ширококостный, приземистый, он был совершенно не похож на старшего брата внешне, да и по характеру сильно отличался от советника королевы - был доверчив, мечтателен и частенько витал в облаках. Несмотря на все это, ума и проницательности Райду хватало, так что Дайлас - потихоньку, исподволь, ежедневно и ежечасно обучал брата тонкостям своей работы, надеясь, что однажды младший Арк примет на себя обязанности дипломата, а он сам исполнит свою давнишнюю мечту - станет морским странником, покинет Острова в поисках новых, неизведанных земель, которые могли бы лежать за океаном.
- Прямо сейчас мне нужно увидеться с Мудрой, Райд. Я все объясню тебе позже. Ты уже справился с работой?
- Да. Ровно восемьдесят факелов освещают Шпиль и один - дарит свет залу Эо Мугна, - быстро и четко отрапортовал младший Арк. - Что мне делать теперь?
- Иди отдыхай. Завтра с утра нам с тобой предстоит множество трудных дел и я хочу, чтобы к рассвету ты был на ногах.
Райд - сбитый с толку, недоумевающий - покорно кивнул, с трудом удержавшись от того, чтобы не засыпать брата вопросами. Спустя несколько минут, Дайлас вновь остался наедине с великим дубом, чья темно-зеленая листва мерно шелестела даже при полном безветрии, царившем под сводами Шпиля.
***
- Первая-Седьмому - «дары» распространены. Есть первые результаты.
- Седьмой-Первой — сообщите точное количество и идентификационные номера умерщвленных объектов.
- Первая-Седьмому — четверо особей, под номерами F-1427, F-1756, F-1993, F-1005.
- Седьмой-Первой — продолжать наблюдение. Убедитесь в том, что растение-индикатор на острове не сбоит и дает верные показания. Каждые двадцать четыре часа отправляйте сводку в координационный центр.
- Первая-Седьмому — задача ясна. Конец связи.
Первая устало потерла лоб, мановением руки увеличила изображение на мониторе и потратив пару мгновений на изучение увиденного, набрала на виртуальной панели несколько цифр. Тремя этажами выше Седьмой принял сообщение, в свою очередь сообщив на "Мифотворец", что отклонений от первоначального плана операции пока что не наблюдается.
***
Обойдя великий дуб, Дайлас остановился в тени, там, куда не достигал свет факела, нащупал кончиками пальцев неприметный выступ на стене и нажал на него. Сдвинулся слой хрусталя, бесшумно поднялась сваренная из серебристых прутьев решетка, открывая темную арку. Повеяло прохладой, близким морем и чем-то пряным, горьковатым. Наклонив голову, чтобы не удариться о свод арки, дипломат шагнул вперед и только позже, спускаясь по ступенькам, смог выпрямиться в полный рост. К Мудрой можно было попасть вполне официально - на лодке преодолеть расстояние от Ториниса до Лахлана, миновать холмы, спуститься в часть города-острова, лежащую ниже уровня моря... Дипломат не стал терять времени. Путь, которым он двигался, должен был привести фомора в систему подводных тоннелей, где через несколько часов быстрой ходьбы, Арк оказался бы непосредственно у входа в жилище Мудрой. Сумеречное зрение помогало фомору не сбиться с пути, а великолепная память - не заблудиться во множестве ходов, служащих тайными путями сообщения меж тремя островами.
Время близилось к полуночи, а младший Арк никак не мог заставить себя заснуть. Упругий матрац набитый морской травой - взморником, успокаивающе шелестел при любом движении, как и обычно, но сейчас шелест этот не убаюкивал, а раздражал. Не в силах больше ворочаться на постели, Райд решительно поднялся, подошел к столику и чиркнув по крепкому ногтю горючей палочкой, зажег свечу в ночнике - изящной двустворчатой раковине из алебастра. Пламя вытянуло вверх ровный желтый язычок, лизнуло ночную мглу, словно доверчивый щенок-баргест и та отпрянула, недовольно шипя. Райд с улыбкой представил, что ночь, ставшая ещё темнее из-за бури, скакнула на подставку, на которой был растянут холст, оттуда перелетела на табурет и наконец, распушив усы, устроилась на сундуках, стоящих у стены. Захваченный забавной идеей, юный фомор устроился перед подставкой, поджав под себя ноги и обмакнув расщепленную на конце палочку в жидкую краску, закрыл глаза. Почему-то именно с закрытыми глазами ему становилось проще увидеть будущую картину - картину-внутри-себя, уменьшить её до размера куска белой ткани и перенести въявь - черточка к черточке, штрих к штриху. Обычно, все получалось по задуманному, но в эту ночь тьма-зверек послушно скакала перед молодым художником, как он себе и представлял, а вот пальцы выводили что-то странное. Когда юноша решил открыть глаза, то не увидел ни очертаний своей комнаты, ни ласкового огонька в ракушке, ни черного зверя. На холсте раскинул ветви легендарный Эо Мугна - настоящий, до последней трещинки в коре, вот только листва его из зеленой сделалась кроваво-красной - видно фомор, увлекшись, ошибся банкой с краской. Досадливо поморщившись, Райд аккуратно положил палочку на специальную дощечку, прибитую к подставке, поднялся, бездумно сделал круг по комнате. Смотреть на нарисованный дуб почему-то было неприятно, но уничтожать рисунок святыни Райд не посмел - просто снял испорченный холст, заменив на чистый.
Время шло - часы-клепсидра отсчитывали мгновения, капли звонко падали в латунную чашу. Когда воды набиралось достаточно, она своей тяжестью давила на два рычажка - один запускал систему шестеренок, передвигавшую указатель в виде шагающего фомора на определенное расстояние, по шкале - равнобедренному треугольнику; второй - открывал клапан и сливал воду в резервуар под механизмом, чтобы оттуда она снова поступала в часы. Воду приходилось доливать три-четыре раза в сутки, чтобы её всегда было вдоволь. Райд внимательно смотрел на шагающего фомора - тот уже добрался до метки на середине основания треугольника - а значит, сейчас ровно полночь. Через шесть шагов фигурка доберется до левого угла - наступит утро. Ещё шесть шагов потребуется сделать, чтобы оказаться на вершине треугольника и дать понять, что пришел полуденный час, ну а потом, день пойдет на убыль, солнце медленно будет клониться к горизонту, как и маленький вестник уходящего времени спускающийся к правому углу, чтобы вновь повторить свой нескончаемый путь.
Глядя на застывшего, в ожидании следующего шага, путника, Райд вдруг вспомнил о настоящем фоморе, несколько лун назад отправленном на большую землю в поисках Белого Города Смотрителей. Младший Арк не представлял, чтобы кто-нибудь из ныне живущих смог не то чтобы попасть в загадочное место, где справедливые возвращали к жизни ушедших за Грань, а хотя бы увидеть его издали. Королева, Мудрая и Дайлас, видимо, считали иначе. Глядя в оранжевую глубину ночника, юноша пытался представить себе, каково это - быть оторванным от Островов, да ещё вдобавок тому, кто не был ни торговцем, ни настоящим разведчиком, ни учеником Военно-морской Академии. Благодаря беседам с братом, Райд знал о молодом страннике кучу сведений, и вместе с тем... не знал ничего. Имя, возраст, родной остров, выбранный путь обучения... Разумеется, это все немаловажно, но разве поможет понять, что заставило соплеменника согласиться с предложением Дайласа? Младший Арк улегся на постель, не отрывая глаз от часов. На латунной фигурке фомора плясали золотистые блики, придавая ему совершенно живой вид. Юноша попытался представить, как его брат три луны назад покинул здание Шпиля, обойдя стороной шумный рынок спустился к пристани, вскочил в легкую лодочку из числа тех, что всегда стояли на приколе у каждого пирса - вдруг кому-нибудь срочно понадобится на соседний остров, и умело управляя маленьким суденышком, пристал к пологому берегу Схаасша. Дом будущего странника располагался в одном из семнадцати крупных поселений, неподалеку от знаменитых садов. Наверняка, первыми выбежали встречать нежданного гостя младшие сестры юноши, завели Дайласа в дом, по обычаю представив главам семьи, и уже там дипломат дожидался возвращения Ксэя Эйев - ученика Инженерной Академии. Преподаватели отзывались о нем как о способном, но не слишком старательном ученике - Ксэй быстро утрачивал интерес к тому, что казалось ему бесполезным, неприменимым на практике, и поэтому звезд с неба не хватал, во многом уступая более прилежным товарищам. В целом, будущий инженер не слишком отличался от других фоморов своего возраста: был неплохо развит физически - за плечами у него осталась двухлетняя боевая подготовка, которой в обязательном порядке подвергались все фоморы: как юноши, так и девушки; умел разбираться в морских картах; знал сигнальный световой язык; великолепно плавал и мог управляться со всем, что имеет паруса. Страсть Ксэя к различного рода механизмам, долженствующим облегчить жизнь островитян, тоже не была единичным случаем - молодежь часто увлекалась чем-то подобным. К тому же, насколько Райду было известно, услышав о предложении дипломата, сын рода Эйев решительно отказался от путешествия на большую землю. Убедить его удалось далеко не сразу. О чем говорили Дайлас и Ксэй в маленьком саду, окружающем дом, осталось их тайной, но уже на следующее утро молодой техник покинул дом. Последние вести о нем поступили из маленького человеческого селения, где тот ненадолго задержался, пополнив запасы провизии...
Юный художник словно наяву увидел сад, окутанный лиловыми сумерками и две фигуры, сидящие под деревом. Они оживленно о чем-то спорили, а сам младший Арк, вечерней дымкой цеплялся за раскидистые ветки, желая услышать слова, коснувшиеся души Ксэя...
На самом деле Райд уже давно и крепко спал, а до рассвета оставался один только шаг латунного фомора.
читать дальше1122324.diary.ru/p206504646.htm