Мудрая ждала Дайласа - двери подземной части её обители оказались распахнуты настежь. Арк поднялся по деревянным ступенькам, вошел в полукруглую комнату и остановился у порога. Женщина с высокой прической, облаченная в простое белое платье, сливающееся по цвету с белоснежной кожей, стояла у высокого стрельчатого окна, спиной к вошедшему. Сейчас за окном была чернота, кружилась непроницаемая мутная взвесь, а в погожие деньки - оживал таинственный мир серебристых бликов, на некотором отдалении сливающихся в блестящий слой, качались водоросли и сновали мелкие рыбешки - большая обитаемая часть Лахлана располагалась под водой. Спиралевидные энерговоды освещали комнату слабым синим светом, скорее помогая полумраку, нежели разгоняя его.
Выждав несколько секунд, Арк мягко подошел к Мудрой и тоже принялся всматриваться в непроглядную мглу, лихорадочно думая, как сообщить о своей страшной находке. Всякий раз, оставаясь наедине с нынешней Мудрой, дипломат терял дар речи и становился не красноречивее рыбы. С прежней Мудрой было не лучше - но сам Дайлас тогда был зеленым юнцом и попросту побаивался величественной старухи с горящими глазами и её знаменитого громового голоса.
- Задай вопрос, который собирался задать.
Голос новой Мудрой звенел серебряными колокольчиками - она была в самом расцвете сил для обычной жизни... и безмерно молода для тяжкой ноши Мудрой. Когда-то у неё было имя - Исша - шорох прибоя, перебирающего цветную гальку на побережье; но придя на смену умершей, она утратила право на смертное имя, получив взамен возможность прорицания и не только.
- Что говорит нам Эо Мугна? - брякнул Дайлас, в ту же секунду отчаянно понимая, что хотел произнести совершенно другое.
- Справедливые с недавних пор возвращают не всех, - любезно ответила Мудрая, интуитивно услышав меж ничего не значащих слов истинный вопрос. Немного помолчав, она добавила: - Эо Мугна - лишь провозвестник их воли.
- Выходит, Смотрители все же знают о наших поисках? - Арк сумел взять себя в руки и сейчас выглядел почти бесстрастно - только дрожали соединенные вместе кончики пальцев рук. - Знают и опасаются? Иначе зачем бы им..?
Мудрая повернулась к советнику королевы - точеные черты лица, изящный разлет бровей, невообразимая глубина истинно фоморских глаз - зрачки-стрелки расширены, в них дрожат отблески синих нитей световодов.
- Смотрители смотрят. Наблюдают. Но не убивают. Чтобы не возвращать к жизни - нужна весомая причина. Гнев на нас или же...невозможность.
Дайлас вздрогнул - Мудрая делилась своими догадками, но ничего не могла сказать наверняка. Что же творится в мире?
- Я не чувствую гнева Смотрителей и, как ни странно, это пугает меня куда сильнее, чем если бы справедливые были в ярости. - Женщина вздохнула, подошла к стоящей на подставке прозрачной сфере, со дна которой непрерывно поднималась веселая цепочка пузырьков. - Возвращайся к себе. Тебя уже ждет посланник, а с ним - то, что тебе поможет.
Старший Арк почтительно кивнул и двинулся к выходу.
- Постой! - Окрик Мудрой настиг дипломата, уже переступившего порог, и Дайлас обернулся. - Их семьи оповещены?
- Ещё нет, Мудрая. Я пока не решил, кому поручить это дело.
- В таком случае, пусть старшие каждого рода придут ко мне. Я скажу им сама.
- Это страшно, Мудрая... Исша... Мужества тебе.
Женщина укоризненно взглянула на позволившего себе вольность дипломата - упоминать смертное имя Мудрой, после принятия ею титула, было не принято, но все же поблагодарила кратким кивком то ли за поддержку, то ли за давно забытый шелест гальки под накатившими волнами, замерший в воздухе.
Мудрая, как и всегда, оказалась права. Дайлас искренне посочувствовал молоденькому гонцу - добираться до Шпиля в такую бурю - то ещё удовольствие. Приняв из ледяных мокрых рук мальчишки три запечатанных свитка и одну тонкую пластину, испрещенную выпуклыми символами, дипломат, сурово сдвинув брови, отправил дрожащего от усталости и холода юнца в собственные покои - отдыхать. Ничего тайного или опасного мальчишка там бы отыскать не смог, даже если бы решил сунуть любопытный нос в бумаги - все планы, донесения разведчиков и прочие секретные сведения, Арк хранил в самом надежном месте - собственной голове. Впрочем, судя по всему, сейчас гонец мечтал просто сбросить мокрую одежду, добраться до постели и уснуть. Проводив посланника взглядом, Дайлас вернулся к Эо Мугна, устроился на траве, привалившись спиной к шершавой коре и, отложив пластину в сторону, принялся за изучение свитков. Вощеная бумага хрустела под пальцами, золотистые глаза лихорадочно метались по строчкам. Спустя несколько минут, текст каждого послания отпечатался в памяти Дайласа до последнего знака и советник королевы мог без труда вообразить себе то, что происходило с тремя фоморами вдали от Островов. По всему видно - виновны были люди - взрослые, сильные, в светлом разуме, вполне отдающие себе отчет в собственных действиях. Будь на месте советника кто помладше и побезрассуднее, к человеческой королевской чете отправились бы сперва гневная нота, а после - официальное объявление войны.
- Почему? - вполголоса поинтересовался Дайлас, наблюдая, как пламя факела беззаботно танцует на скорбных строчках, а те съёживаются, осыпаются серыми мягкими хлопьями. - Люди, вы не можете не понимать, что последует за убийствами, так почему же вы лишаете жизни тех, кто не причинял вам зла?
Испокон веков, Города и Острова торговали меж собой. Самым трудным было сдержать яростный пыл баргестов - если охотники, живущие у подножия огромного холма, на котором выстроены Города, чуяли фомора - последнему предстояло спасаться бегством, либо вступать в бой. Но не было ещё случая, чтобы торговцу или послу, сумевшему-таки ступить за ворота Городов, причинили зло. Баргестов туда традиционно не пускали, так что оказавшийся в Городах, а тем более в столице, немудрёно называвшейся Город Городов, мог рассчитывать на привилегии гостя и боле не считался врагом... ровно до тех пор, пока вновь не покидал землю людей. Столь грубое, отвратительное нарушение негласного договора, не только ошарашило Дайласа своей жестокостью - оно попросту не имело смысла. Старший Арк вздохнул и вернулся к тонкой металлической пластине, которая, на самом деле, была двумя пластинами, умело спаянными воедино так, чтобы ни в коем случае не потерять нескольких капель воды, заключенной между ними. Пальцы фомора скользнули по пластине, коснулись выпуклых символов. Эти пиктограммы, в сочетании с водой, обладающей собственной памятью, были не просто подробным рассказом о судьбе соплеменников, но записью чужого воспоминания того разумного существа, которое испытало самые сильные эмоции, видя совершающееся убийство. Настолько сильные, что даже спустя сутки-другие, воспоминание о событии, его тень, витала в мешанине других воспоминаний, постепенно блекнущих, разлетающихся серыми дымными клочьями. Людей, умеющих подхватить и запечатлеть чужие воспоминания, было в мире довольно мало — по пальцам перечесть и Дайласу несказанно повезло, что десяток лет тому назад прихотливый случай свел фомора с таким человеком, да не просто свел, а ещё и связал, сдружил крепко-накрепко. Об этой дружбе Дайлас не рассказывал никому, хотя и королева, и тем более, Мудрая, о чем-то подобном догадывались. Впрочем, прямых вопросов Арку никто не задавал... ну разве что, кроме не в меру любопытного младшего братца. Райду Дайлас доверял, как самому себе, но даже ему не открылся полностью. Младший же, услышав как неохотно, скупо, рассказывает брат о друге, всё понял и досаждать расспросами перестал.
Сжимая в руках пластину, успевшую нагреться от живого тепла, дипломат ощутил, как сердце начинает биться чаще, а дыхание становится неровным, прерывистым. Чтение чужих воспоминаний, которому когда-то научил его друг, было весьма болезненным и трудным делом, поэтому старший Арк медлил, неосознанно пытаясь оттянуть начало неприятного процесса. В конце концов, усилием воли Дайлас заставил себя успокоиться, напомнив себе, о том, что рассветный час близок, а дел ещё немало и чем скорее он покончит с просмотром воспоминаний, тем ближе станет к разгадке причин этих странных и зловещих событий.
Если бы в ночной час кому-нибудь вздумалось бы войти в Зал Древа Жизни, он мог бы наблюдать занимательную картину: советник королевы неподвижно застыл напротив Эо Мугна на правой ноге, левая - поджата, мощный хвост помогает сохранять равновесие, упираясь в травяной покров. Левый глаз зажмурен, зато правый - широко распахнут, уставился в пространство невидящим взглядом, изумрудный зрачок немыслимо расширился, тело исходит мелкой непрекращающейся дрожью - за возможность заглянуть в минувшее, любой должен был отдать немалую часть собственных жизненных сил. Дайлас замер в ритуальной позе, чувствуя, как пластина начинает шевелиться в руках. Сердцебиение снова участилось, в висках гулко забилась кровь, уши наполнились шорохом прибоя, смешанным с шепотом вечнозеленой листвы Эо Мугна. Несколько мгновений фомор ещё чувствовал прохладу травы под босой ногой, теплый металл послания в ладонях, а потом стены раздвинулись, Древо Жизни исчезло в круговороте цветных размазанных пятен, а сам Арк с невероятной скоростью полетел вниз, лишь крохотной частичкой разума ещё осознавая, что на самом деле его тело застыло на твердой, надежной земле перед великим дубом. Полуполет - полупадение длилось не более сорока ударов сердца, а потом... Потом из разноцветных отблесков сложился маленький дом, залитый утренним солнцем дворик, пегая коза на привязи, лениво жующая траву, молодой петушок, вспорхнувший на низкий забор. Низкая калитка скрипнула, открываясь, и на узкой извилистой улочке оказался он - Дайлас Арк — дипломат, бессменный советник королевы, и, одновременно, Тар — девятилетний мальчуган, сын ткача, весельчак и непоседа, мечтающий о великих подвигах, как и любой в его возрасте. Сейчас Тар как раз выходил из дома и Дайлас смотрел его глазами. Воспоминание, запечатленное на пластине обретало ясность - в уши Арка волной хлынули непривычные звуки, ноздри затрепетали, уловив гамму разнообразнейших запахов.
День человеческого ребенка не слишком отличался от дня маленького фомора - разве что беззаботные игры с приятелями, похоже, не перемежались обязательным для детей Островов обучением. Старший Арк немного расслабился, позволив своему разуму краткую передышку. Картины чужой жизни стали нечеткими, расплывчатыми и дипломат едва не пропустил нужный момент. Спохватившись, Дайлас сосредоточился, слыша ушами Тара взволнованные детские голоса. Под вечер в Город Городов ступил житель архипелага. Новость эта разнеслась быстро и стайка детишек, среди которых был сын ткача, конечно же не могла оставить без внимания столь занимательное зрелище...
Житель Островов шел по улице широким, размашистым шагом, не обращая внимания на галдящую детвору, увязавшуюся следом. Тар, бегущий рядом с приятелями, во все глаза разглядывал фомора. На своем веку он уже пару раз видел странников водных просторов, но издали, да и был тогда совсем малышом. Воспоминания успели потерять четкость, превратившись в смутный высокий силуэт с горящими золотистыми глазами. Теперь же мальчик весь обратился в зрение, подмечая интересные детали: большую дорожную сумку, украшенную мелким жемчугом и цветными раковинами; одежду, почти не отличающуюся от человеческой; свернутую и переброшенную через руку светлую накидку; длинный кинжал на поясе; мощный хвост с костяной иглой, не волочащийся следом, а удерживаемый на весу у левой ноги таким образом, что покачивающийся при ходьбе шип, был направлен в ту сторону, куда шагал фомор. Зачем нужен кинжал, если есть такой хвост, Тар решительно не понимал. Впрочем, многое в госте Городов казалось ему странным. И кожа слишком белая, словно мукой обсыпался, и уши острые, да ещё шевелятся то и дело, и волосы, мало того, что цветом как тина, так ещё и длинные, ниже плеч, словно у изнеженных дочек богатеев. Простые горожане-то волосы себе обрезали накоротко — неудобно ведь с такими патлами по хозяйству возиться, а у этих — всё не как у людей.
Тем временем, фомор миновал городскую площадь с достопримечательностью Города - всамделишним фонтаном в виде полураскрытой лилии в каменном кольце, одобрительно хмыкнул, заметив кряжистый двухсотлетний дуб, росший неподалеку. На пару мгновений задержался возле дерева, ласково погладив рукой темную истрескавшуюся кору, и уверенно направился к Гостинной улице. Ребятишки по- прежнему следовали за чужаком, полные любопытства и сладкого страха, заставляющего замирать сердечки. Если бы фомор оглянулся, то дети с громким визгом бросились бы врассыпную, но гость Городов не обращал внимания на своих маленьких сопровождающих и даже, толкнув дверь "Королевской Кружки", оставил её открытой - то ли не знал, как закрывают двери, то ли... Додумать Тар не успел - среди мальчишек завязался жаркий спор: выгонит трактирщик фомора или нет. Тучный усатый Онер славился дурным нравом: терпеть не мог детей и нещадно драл крапивой тех, кого ловил в своем саду, так что Тар, непроизвольно почесывая пострадавшее при последней встрече с трактирщиком место, был уверен - островитянину придется искать другое заведение для ночлега. Иного мнения был Енек - двенадцатилетний лентяй, которому не давалось никакое ремесло. Он частенько болтался по улицам Городов в компании восторженной малышни - самый старший меж них и посему считавшийся главарем. Приметив, как фомор берет в руки увесистый кошель, Енек презрительно назвал Тара дурачком, корча страшную рожу. Тар опустил голову, выдвинул вперед босую ногу, выказывая готовность к драке, но бесталанный драться не захотел. Он предложил спор: если Тар окажется прав и фомор кубарем выкатится из "Кружки" - он, Енек, будет катать сына ткача на плечах целых пять дней! Хотя... пожалуй, не пять ,а три. Да. Три дня! И задирать его больше не будет. И орехами поделится и яблоко даст. Половину. А вот если Тар проиграет — пусть побывает в комнате фомора и в доказательство принесет оттуда... ну хоть ракушку с его сумки. Это не воровство — ведь раковины, пусть и крашеные, не драгоценности. Да и много их нашито — пропажу одной житель Островов даже не заметит.
Сверстники, привлеченные громким шепотом озорника, сгрудились вокруг спорщиков. Тар вздрогнул. Цена проигрыша была страшной.
- Идёт! - решительно шмыгнув носом ответил он. Не то, чтобы Тару так уж нужны были орехи и половина яблока, да и кататься лучше на широких плечах отца, а не на тощем Енеке, но взгляды приятелей были устремлены на него и отказаться от спора, значило навсегда заклеймить себя позорным званием труса. Пути назад не было.
Конечно же, Тар проиграл.
Несколько минут фомор и Онер о чем-то негромко беседовали, потом о стойку звякнули монеты и трактирщик повел гостя в одну из пустующих комнат, чьи окна, к счастью для Тара, выходили на Гостинную улицу, неподалеку от двери "Кружки". Вначале следовало дождаться темноты, а уж подставить под окно перевернутую бочку для дождевой воды и вскарабкаться на неё, было делом несложным. Сквозь тонкие слюдяные пластинки рассмотреть что-либо было бы затруднительно, но в летнюю жару окна не держали закрытыми наглухо. Тар должен будет наблюдать за фомором, чтобы увидеть когда тот уснет, и выполнить обещанное. Ожидать под дверью "Кружки", уже захлопнутой трактирщиком, сорванцам быстро наскучило. Дети щебечущей стайкой унеслись к городской площади, оставив Тара в одиночестве. Мальчик вздохнул, почесал исцарапанный локоть и уселся на теплую землю в тени бочки, обхватив коленки руками. Несколько секунд он следил за букашкой, отчаянно штурмующей его пыльную ступню, потом отодвинул ногу и маленький красный жучок с яркими синими точечками на спинке, поспешил по своим делам, в мгновение ока скрывшись в земляной норке. Тар ещё острее ощутил свое одиночество и содрогнулся, подумав о том, что ему предстоит. Ну зачем он вместе со всеми побежал смотреть на фомора? Зачем согласился на этот дурацкий спор? Вряд ли этот жутковатый чужак ляжет спать сразу, как стемнеет, а значит, Тар получит от отца по первое число за позднее возвращение домой. А... а если ему вообще уже не суждено вернуться? Вдруг фомор примет его за настоящего вора и убьёт? Ну да, убивают же они баргестов и охотников тоже! Что ему мальчишка! Разок хвостом махнет - и всё... Глазам сразу стало жарко, в носу защипало. От страха и жалости к себе, Тар тихонечко всхлипнул. Потом ещё раз. Потом слёзы сами покатились из глаз, оставляя на щеках светлые дорожки, срываясь с кончика носа на подтянутые к груди коленки. Постепенно, плечи Тара стали вздрагивать все реже, а слезы, похоже, и вовсе кончились. Вскоре сын ткача уже посапывал, свесив голову на грудь. Разморенный жарой, уставший от игр с друзьями, наплакавшийся, мальчик и сам не заметил, как задремал, привалившись спиной к нагретой летним солнцем стене.
Пробуждение было внезапным - словно кто толкнул Тара под бок. Сын ткача подскочил, заполошно крутя головой. Ой, что же это! Небо уже все усеяно звездами, редкие фонари, расставленные вдоль Гостинной улицы, уже светят рассеянными желтыми огоньками, за дверью "Кружки" слышен смех, разговоры,пьяные выкрики, а окошко комнаты фомора темное... темное? Живо пододвинув к окну перевернутую бочку, Тар вскарабкался на неё, мимоходом рассадив палец ноги о выступающий заусенец на медном обруче. Послюнив ранку, сын ткача чуть-чуть приподнял голову над подоконником и порадовался, что не решил пробираться в таверну, а после и в комнату, сию же минуту. Фомор не спал.
Комната морского жителя была погружена в полумрак, который разгоняла не привычная свеча, а какая-то палка со светящимся белым светом шариком, воткнутая в щель между тяжелым сундуком и стеной, освещавшая лишь небольшой пятачок пола перед собой и силуэт жителя Островов. Тар вспомнил, что сундук являлся неотъемлемой частью обстановки любой комнаты "Королевской Кружки", как массивная кровать и маленький стол. Онер весьма гордился тем, что в отличие от других трактиров, победнее, может предоставить гостям надежное хранилище для ценностей. Впрочем, фомора, похоже, сундук не интересовал вовсе. Он сидел на полу, поджав под себя ноги, и доставал из расшитой сумки вещи, предназначенные для продажи или обмена в Городе Городов.
В мгновение ока выкинув из головы мысли о своем нелегком и опасном деле, Тар застыл на бочке, позабыв о безопасности - фомору стоило только повернуть голову, чтобы увидеть заглядывающего в окно мальчишку. Впрочем, пока что сыну ткача здорово везло - торговец предпочитал не отвлекаться от своего занятия. Из сумки появлялись диковинные вещи: картины, вырезанные на кости, с выступающими фигурками странных морских зверей и стремительных судов; украшения из жемчуга и странного металла, сиявшего на свету серебристыми искорками; маленькие зеркала на резных деревянных ручках или серебристых подставках - неимоверно прозрачные, ясные, даже лучше, чем отполированные бронзовые пластины, перед которыми так любили вертеться девчонки; кусок тонкой, полупрозрачной ткани с искусной вышивкой, изображающей могучее дерево; сделанные из меди и железа вещи, о предназначении которых Тар, сколько ни ломал голову, не смог догадаться. Последними на свет были извлечены шкурки пустынных зайцев - большая редкость, которой торговали только восточные кочевники. Житель Островов внимательно осмотрел каждую, разгладил тонкими пальцами рыжий короткий мех и, видимо, остался доволен.
Отложив шкурки в сторону, фомор взял в руки одну из странных вещей, так озадачивших Тара. Негромко щелкнула откидывающаяся крышка - вещь, на поверку, оказалась чем-то вроде металлической шкатулки, вот только там, где должно было помещаться ценное содержимое, находилась маленькая резная доска. На ней двумя ровными рядами расположились цветные горошинки, соединенные прозрачными лентами. Житель Островов коснулся нескольких горошин. Шкатулка загудела, прозрачные ленточки начали переливаться радужными бликами. Выждав несколько мгновений, фомор снова нажал на горошины. Гудение стихло, ленты медленно погасли. Яростно прошипев что-то сквозь зубы, торговец встряхнул упрямую вещицу. Тар, затаив дыхание, приподнял голову над подоконником. Он не сомневался, что сейчас точно что-то произойдет. Вот сейчас... сию секунду...
Шкатулка рванулась из рук фомора, осыпав его снопом разноцветных искр, завыла, загудела, наливаясь багровым...
Дальше Тар ничего не видел - в ужасе отшатнувшись от окна, он упал на землю вместе с бочкой, издавая страшный грохот, который, конечно же, приписал островитянину и его волшебной вещи. Задыхаясь от ужаса, сын ткача бросился наутек, словно перепуганный заяц, не разбирая дороги и ничего не видя перед собой. В ушах его все ещё стоял шум, издаваемый шкатулкой, перед глазами плавали цветные искры, поэтому немудрено, что пролетая мимо площади, Тар врезался во что-то так сильно, что отлетел бы назад, если бы чьи-то руки не схватили его за плечи. Вообразив, что это фомор, пустившийся за ним в погоню, мальчишка вскрикнул, рванулся, но держали его крепко.
- Чего орешь, полоумный? С Города Городов до Первого Города тебя слыхать. - Недовольный бас по определению не мог принадлежать жителю Островов и Тар осмелился поднять взгляд. Перед ним стоял страж порядка - коренастый, крепкий, в кожаной куртке с нашитыми на неё железными пластинами. Большинство пластин были покрыты царапинами от соскользнувшего оружия - куртка не раз и не два сослужила хозяину добрую службу. Лицо стражника пересекал страшный кривой шрам - от переносицы до подбородка. Он двигался с каждым произнесенным словом, и зачарованный мальчик не мог оторвать от него глаз.
- Язык проглотил, малец? Что, отец давно не учил уму-разуму? Так я поучу, - грозно нахмурился страж. Тар шумно и тяжело дышал, пытаясь заставить успокоиться бешено стучащее сердце. Здесь, под ярким фонарем, в компании человека, пусть даже и готового наградить его подзатыльником, было гораздо спокойнее, чем там...
- Фомор... фомор... в «Королевской Кружке»... - запинаясь выдавил сын ткача, оглядываясь назад.
- Ну что фомор-то? - снисходительно поинтересовался страж порядка - небось решил, что мальчуган сопливый впервые островного жителя увидел. Тар даже обиделся слегка, но оставаться наедине со своим страхом не мог.
- Колдовал он там, - наконец выпалил Тар. - И страшно так! С искрами, дымом, воем каким-то жутким! Вот я и подумал — злое что-то!
- Правильно, выходит, баргесты с охотниками эту дрянь бьют, - сплюнул враз помрачневший страж порядка. - Так я и знал. Ладно, малый, дуй домой. Завтра к полудню, если не побоишься, приходи на площадь. Судить будем постояльца «Кружки». За колдовство.
За позднее возвращение Тару крепко досталось от отца, а наутро - в наказание - пришлось подмести полы, разложить мотки пряжи по цветам, подоить козу, а после - нянчиться с маленькой сестренкой. Солнце уже стояло довольно высоко, когда сын ткача наконец-то освободился от скучной работы. Лавируя по узким улочкам, срезая путь где только можно, мальчишка стрелой помчался к площади. Когда большой колокол прозвонил двенадцать раз, Тар прибавил ходу, боясь, что опоздает, но он успел. Успел не только добежать, но и вскарабкаться на вековой дуб, протянувший свои могучие ветви чуть ли не на пол-площади. Растянувшись на толстой ветке, опустив подбородок к бугристой теплой коре, мальчуган смотрел во все глаза.
Фомор стоял в плотном полукольце людей, невозмутимо скрестив руки на груди, словно высеченная из редкого белого мрамора статуя. Поднявшийся ветер трепал его бурые волосы, шаловливым щенком вцеплялся в край накидки с причудливо вытканным орнаментом.
- Вы звали меня — вот я и здесь, - островной житель повернулся к стражнику, безошибочно распознав в нем главного. - Что вам угодно, люди?
- Мы звали тебя на суд. И суд наш будет справедлив, - хмуро откликнулся страж порядка заученной ритуальной фразой.
- Не припомню, чтобы я в чем-то провинился перед вами, - напевно возразил торговец. - Вероятно, здесь какая-то ошибка. Я честно вел свои дела, моим компаньонам не в чем меня упрекнуть, и к тому же...
Договорить ему не дали — о чарах фоморов, остужающих ярость и внушающих покорность, людям было известно. В мгновение ока человеческая волна захлестнула безоружного, сбивая его с ног, прижимая к земле. Несколько раз воздух рассек страшный шип на кончике хвоста, трое покатились кубарем по округлым булыжникам, зажимая раны, но силы были неравны. В конце-концов торговца повалили, в руке стражника сверкнул изогнутый длинный нож, и... Тар едва не взвизгнул от восторга, подавив желание на миг зажмуриться — он не девчонка, а будущий защитник Города. Вот сейчас страж города отсечет голову ненавистному врагу, вон уже намотал длинные волосы фомора на кисть, тянет изо всей силы, заставляя обнажиться беззащитное горло. Меч со свистом рассек воздух, вот только на мостовую полетела вовсе не голова. Тар недоумевал, но продолжал пристально следить за происходящим на площади. С отвращением отбросив от себя густые тяжелые пряди, стражник крикнул:
- Давай.
И в этот миг фомор извернулся, каким-то чудом сбросив придавивших его людей, поднялся во весь рост.
Ещё пятеро упали и остались лежать на мостовой — житель Островов сражался яростно и жестко, без приличествующего случаю боевого клича - берег силы. Люди теснили его к огромному фонтану - гордости Города и вот, настал момент, когда метко брошенный кем-то камень угодил торговцу в висок. Фомор пошатнулся и в тот же миг десятки рук толкнули его вперед, в воду. Страшный короткий вопль заставил Тара в единый миг покрыться гусиной кожей. Ни одно живое существо, по его мнению, не могло кричать так. Оглушительная тишина, наступившая сразу же после предсмертного крика, показалась мальчишке ещё страшнее.
- Вот и всё. - Устало произнес стражник. - Раненых — к целителям. Кровь с мостовой — смыть. Тело вытащите из фонтана и оставьте рядом до вечера - в назидание. Эй ты, постреленок!
Тар, уже слезший с дерева и намеревавшийся дать деру, обернулся через плечо.
- Сгоняй-ка в таверну и скажи этому таракану рыжему, чтобы пожитки чужака сжег, а что не сгорит — пусть закопает где подальше. Сделаешь — с меня пять медяков. Да передай ещё, чтоб ничего себе в карман ненароком не сунул. Знаю я их племя...
Выразив глубокое презрение к рыжему трактирщику смачным плевком, полным густой табачной жижи, страж порядка развернулся и двинулся прочь от площади. Тар про себя прикинул — к Казарменной улице. Ну стражника он легко найдет, шрам через пол-лица — штука приметная. Даже если память глаз у тебя неважная — так отмеченного старым боем без труда узнаешь.
Толпа потихоньку начинала расползаться, рассасываться — все внезапно вспомнили о множестве важных и неотложных дел. Легкораненые уходили сами, тех, кто после свалки у фонтана не мог встать на ноги, тащили на себе к целителям сердобольные горожане.
Фомора из фонтана тоже извлекли и не бросили на земле, как недостойного уважения труса, но усадили, прислонив спиной к скользкому от воды и крови парапету. Казалось, что торговец просто присел отдохнуть, да так и задумался, опершись рукой о каменный борт и глядя в небо широко распахнутыми невидящими глазами.
Тар осторожно подошел поближе. С влажных обрезанных волос на плечи фомора медленно срывались рубиновые капельки, пятная красивую, но потемневшую от воды накидку. Несколько мгновений мальчик недоуменно скользил взглядом по голове жителя островов в поисках раны, пока не сообразил — кровоточили волосы.
По пути к таверне, мальчик ясно понял — околдовал его-таки проклятый, даже будучи мертвецом заморочил голову. Иначе с чего бы он не чувствовал ни заслуженной гордости, ни радости от общей победы? Не герой со сверкающим мечом стоял у Тара перед внутренним взглядом - озверелая толпа и распахнутые глаза фомора в которых застыла не слепая ярость, не страх перед гибелью, а удивление пополам с обидой. Тар злился на себя, но ничего не мог поделать - его не покидало чувство неправильности: то ли оттого, что фомор был безоружен и на площадь пришел по вызову стражи — спокойно, легковерно, не ожидая близкой беды, то ли оттого, что в глубине души Тар так и не уверился до конца в том, что житель островов творил в таверне опасную для людей волшбу.
Может, и впрямь не стоило людям его убивать? Может, не стоило ему, Тару, даже и говорить стражнику о том, что он видел..?
Дайлас глубоко вздохнул, вздрогнул, открыл второй глаз, приходя в себя, и тут же скривился, выронил пластину, непроизвольно вскинув руки к вискам — столь длительный просмотр воспоминаний, тем более чужих, менее умелого и способного фомора мог и прикончить. Виски словно покалывали острые тонкие иголки, а хвост затек от непривычной позы. Спустя несколько мгновений, к букету неприятных ощущений добавилось ещё одно - советник королевы опрометчиво попытался шагнуть вперед, и чуть было не вспахал носом землю. Медленно, словно старик, дипломат согнулся в поясе, опустился на траву, неловко опираясь на хвост и руки - поджатую ногу свело судорогой. Шипя сквозь зубы от сильной боли, старший Арк принялся разминать мышцы пальцами. Постепенно ногу удалось разогнуть, головная боль тоже отступила, зато на смену ей явилась такая усталость, будто бы Дайлас вплавь преодолел расстояние от Островов до материка. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы подавить зевоту, фомор взял в руки пластину. Металл ещё хранил тепло его рук и память об ушедшем, которая, тем не менее, уже начала расплываться, меркнуть - запись воспоминания была недолговечной и быстро разрушалась после первого же просмотра, в отличие от самой таблички - серебристый металл не боялся времени.
Спустя полчаса советник королевы покинул зал Древа Жизни, а пластина, испрещенная выпуклыми символами, осталась под слоем дерна у самых корней Эо Мугна. Если на ней ещё оставались капли прошлых событий - Великий Дуб примет их, и вскоре, на одной из веток набухнет новая почка, новая жизнь придет на Острова. Дайласу всегда хотелось верить, что прожившие жизнь в полной мере иногда возвращаются обратно, пусть даже в другом теле и облике.
Крошечные зубчатые колеса пришли в движение одновременно с последним шагом металлической фигурки. Механизм заставил кукольного фомора согнуться в поясе, выпрямиться вновь, удерживая в крохотных руках посох с набалдашником, а после - несколько раз ударить посохом по музыкальному треугольнику, подвешенному на тонкой металлической нити близ головы куклы. Нежный серебристый перезвон, перемежающийся резкими острыми нотами, должен был прервать сладкий утренний сон младшего брата советника королевы. Впрочем, миниатюрный хранитель времени старался напрасно - Райд успел не только проснуться раньше привычного сигнала, но и покинуть свою комнату, отправившись на поиски старшего брата. Дайлас обнаружился в Зале Собраний - сидя за одним из столов для игры в фидхелл, дипломат напряженно смотрел на доску, с расставленными на ней окатанными камнями, выкрашенными в белые и черные цвета. Заслышав шаги, фомор поднял голову.
- Райд, не составишь мне компанию?
- Почему бы и нет, - кивнул младший Арк, садясь напротив брата. Просьба его не удивила. Райд не слишком любил фидхелл, играл весьма посредственно, но Дайласа игра успокаивала, помогала размышлять. Ведя сражение на деревянном поле, советник королевы обдумывал серьёзные задачи, требующие скорейшего разрешения и всегда выбирал наилучший путь. Юный создатель картин уже не в первый раз становился партнером брата по игре, но ни разу не был так близок к победе... до сего дня. Сегодня дипломат, похоже, был чрезвычайно невнимателен, рассеян, и Райд не выдержал - присвистнул длинно, переливчато, выводя брата из задумчивости.
- Тонкая политика провокаций? - Дайлас поднял взгляд от доски. - Случайность? Влияние воинственных баргестов? Гадать можно бесконечно. Если виновны люди - это одно дело, если Смотрители...
- Смотрители? Виновны? - Райд, в отличие от брата, пристально вгляделся в расставленные фигуры. Нет, вовсе не ротозейство было причиной тому, что лишь одно движение отделяло Дайласа от поражения... или от победы? Королю осталось сделать шаг, чтобы оказаться в безопасном углу, но если бы Райд всего лишь на ход раньше разглядел бы маневр - старший Арк неминуемо оказался бы в ловушке вражеских фигур и все его оставшиеся воины были совершенно беспомощны. Дайлас не поддавался, он лишь предположил, что Смотрители могут оказаться много сильнее и хитрее, но...
- Но все же, и у них наверняка есть уязвимое место. Если, конечно, это творят они, а не люди.
Райд непонимающе взглянул на брата, заново расставляющего фигуры в исходные позиции. Когда король был вновь водворен в центр доски, Дайлас, понизив голос, лаконично поведал младшему о том, что увидел при помощи пластины. Простые слова с трудом доходили до затуманенного ужасом сознания. Райд очумело помотал головой. Выходит, теперь окончательная смерть станет уделом не только глубоких стариков? Любой, отправившийся в человеческое поселение даже не охраняемое баргестами, может не вернуться?
- Люди? Н-но зачем им убивать того, кто пришел к ним держа меч в ножнах и не нарушил священного закона гостеприимства?
- Не «зачем». Поверь, Райд, ответ на вопрос "зачем", нам не так уж важен, да искать его можно до дня великой битвы. Почему. Почему стражник поверил глупому мальчишке, да так яро, что не решился даже выждать, не удосужился как следует проверить слова юнца. Кроется ли в этой поспешности лютая ненависть к фоморам... или же что-то иное?
Дайлас прикрыл глаза, обхватив себя руками за плечи, перевел дыхание и заговорил напевно, медленно, рассуждая вслух:
- Поначалу, я счел виновными только жителей Городов, но думаю, не все так просто. В наших преданиях говорится о грядущей великой битве с баргестами - нашими исконными врагами и верными союзниками людей. С небес придут бессмертные, вечно юные и невероятно могущественные Туатха де Даннаан, встанут на сторону людей и мы будем окончательно повержены. Копье Луга будет разить без промаха, небесный огонь выжжет дотла Острова, а мы станем серым прахом, смешаемся с морским песком и уйдем в небытие. Я внимательнейшим образом изучил все предикторские свитки и в каждом из них нашел подобные слова, предрекающие нашу гибель. Мы станем сражаться с баргестами, мы будем биться с людьми, мы, быть может, сумеем бросить вызов Смотрителям, но выстоим ли против истинно бессмертных?
Страх в глазах Райда уступил место напряженной работе мысли.
- Сколько у нас времени в запасе? - почти спокойно уточнил он.
- Немного. Смерть без возможности возвращения - первое знамение. Все остальное свершится за тридцать-сорок дней.
- Ты думаешь, Смотрители не заступятся за нас? В конце концов они всегда возвращали нас к жизни ранее. Быть может, пока Туатха не явились, мы сумеем убедить их выступить на нашей стороне?
Дайлас медленно покачал головой.
- Я думаю, Смотрителями уже управляют Туатха де Даннаан и ждать от них помощи не придется. Возможно, я ошибаюсь, но будет разумнее рассчитывать лишь на собственные силы. Или, если уж нам искать союзников...
Старший Арк оборвал себя на полуслове, устремив взгляд поверх головы младшего. Райду не было нужды оборачиваться - он прекрасно помнил расположение барельефов на стенах Зала Собраний.
- Это безумие. Дайлас, они же нас ненавидят!
- Я знаю. Придется приложить немало сил, чтобы убедить их... нет, не поддержать нас, но хотя бы не мешать. И это само по себе уже станет немалой подмогой.
Смотрящий...
***
Смотрящий-на-темное-небо - вожак стаи - сидел на вершине склона у Камня Фаль, и наблюдал, как разгорается новый день, как охотники Северного Содружества покидают пещеры и дома, принимаясь за привычный повседневный труд. Охотники - и люди, и баргесты, не занимались торговлей, пахотой либо иным промыслом - военное дело было призванием Содружества от начала веков, защита всех семи Городов, включая их прекрасную столицу. С защитниками всегда были щедры - они вправе были брать все, чего бы только не пожелали: лучшие ткани, лучшую сталь, лучшую пищу - все, что могли дать Города. С них никто и никогда не посмел бы требовать платы - вечная угроза дня Великой Битвы заставляла людей относиться к охотникам с немалым уважением. Порою, ряды охотников пополняли молодые жители Городов, в чьих сердцах кипела жажда битвы, или славы, или богатства. Первые, обычно, оставались, если хватало ума смирить свой внутренний огонь, подчиняясь строгому укладу, а вот вторые и третьи частенько возвращались обратно в Города, не выдерживая тягот полувоенной жизни - охотники никогда не брали у Городов больше необходимого и те, кто рассчитывал есть с золотых блюд и спать на лебяжьих перинах, быстро убирались восвояси, злобно ворча под нос. Жесткие топчаны, ежедневная каша с мясом да лепешки, подъём ни свет ни заря, суровые наставники - вот она - жизнь молодого охотника. Дела по дому, между всем прочим, тоже никто не отменял - изволь крутиться живее и везде поспевать. Нет, неженкам и лентяям в Содружестве не место.Да и ему, Смотрящему-на темное-небо, нечего рассиживаться у королевского камня - дел-то по горло. Баргест мотнул тяжелой головой, поднялся на крепкие лапы и размашистыми прыжками помчался вниз, двигаясь с тяжеловатой грацией крупного хищника, едва касаясь земли, едва приминая цветущее разнотравье. Несмотря на легкую поступь, на душе у вожака было тяжело. Уже которую луну его тревожил странный и страшный сон, заставляя матерого зверя жалобно скулить по ночам, будто недельного щенка.
Сперва к Городам приходило море. Оно катилось спокойно, неспешно, лениво облизывая придорожные валуны. Оно несло в себе много яркой чуждой мелочи - обломки коралловых ветвей, цветных рыбешек с прозрачными хвостами, пустые раковины, причудливо обкатанные камешки, длинные нити водорослей, извивающихся, словно юркие степные змейки. Знакомые с детства, нахоженные пути, скрывались под зеленовато-прозрачной толщей воды, которая уверенно, по-хозяйски, занимала земли охотников. Королевский Камень Фаль - тот, что пронзительным криком приветствовал истинных властителей Городов и шепотом самой земли подтверждал правдивые слова, идущие от сердца - вырос втрое против нынешнего себя, и выступал из вод как утес с плоской, словно ножом срезанной, верхушкой.
Когда море вкрадчиво коснулось пенным языком Главных Ворот, Города опустели в единый миг. Вот только что улицы были полны народу, раздавался привычный шум, крики и перебранки торговок с покупателями, лязг металла в кузнице... Теперь же все семь Городов, никогда ранее баргестом не виданные, один за другим проплывали перед внутренним взором вожака, пугали внезапной неумолимой пустотой. Сиротливо поскрипывало, прокручиваясь вокруг своей оси, колесо перевернутой телеги; по мостовой катились, весело подпрыгивая и сияя глянцевитыми бочками, спелые яблоки; на натянутых веревках у прачечной хлопали на ветру развешенные на просушку простыни... Звенящая тишина, повисшая в воздухе, казалась фальшивой, театральной. Это ведь все так, не взаправду. Вот-вот вернутся люди: прачка с помощницами уберет бельё; крикливая торговка, причитая и охая, бросится собирать рассыпавшиеся яблоки, парочку из которых все-таки успеют стянуть босоногие ребятишки. Вожак смотрел и каким-то особым чувством понимал - никто не вернется. От этого по хребту продирала морозная жуть и хотелось выть-оплакивать Города - долго, тоскливо. Но главный страх был ещё впереди.
Все живое, оставившее Города, от короля до попрошайки, от маленького воробышка до последней драной кошки, собралось, сплавилось в один-единый живой ком, возможный только в диком сне, в этакую живую каплю, острие которой составляли баргесты и охотники. И вот, ком этот, диковинная конструкция, застыла в аккурат напротив Главных ворот, сквозь неплотно закрытые створки которых, уже сочились тонкие струйки. Миг - и масса людей и животных, сплавленных воедино, сшиблась с такой же единой, монолитной водной стеной... А потом - с небес скатилось солнце. В этот момент Смотрящий как никогда ясно понимал, что солнце осталось там, где ему и полагалось быть, но как назвать иначе огромный шар слепящего сияния, бесшумно опускающийся на сошедшихся в схватке врагов? Море шипело, усыхая, съёживаясь на глазах, но едва вожак хотел порадоваться нежданной помощи, как неимоверный жар колючим зверьком бросался в глаза, протискивался в горло, в единый миг покрывая его изнутри кровавыми ранками. Острый запах паленой шерсти был последним, что успевал почувствовать Смотрящий-на-темное небо, прежде чем проснуться в очередной раз, тяжело дыша и вздрагивая.
В отличие от своего предшественника, нынешний вожак гигантских псов был не склонен к излишней мистификации и не спешил бежать к мастерам рун за толкованием любого странного сновидения, навроде волосатой лягушки жующей боевой цеп, или дома, отрастившего черные крылья, но столь яркое, ясное и постоянно повторяющееся видение, вполне могло являться знамением. Пренебрегать же знамениями, тем более явно недобрыми, было чревато.
Утренний учебный час миновал и молодежи был дан небольшой перерыв, пока две пары близнецов - людей и баргестов, носивших общее имя Те-Которые-Наставляют, подготавливали следующий урок. Щенки затеяли веселую возню на траве, то и дело чихая от пыльцы, красившей черные носы в яркие солнечные цвета; людские отпрыски рассказывали свежесочиненные сказки, плели венки из полевых цветов, прятались друг от друга в высоких травах. Отдельные непоседы задирали щенков - подкрадывались потихоньку, несильно дергали за хвосты юных баргестов, а после удирали от них с пронзительным визгом и хохотом. Тень вожака скользила по разномастным головенкам, словно покрывало из серого шелка. Дети на мгновение почтительно приумолкали, но почти сразу же возвращались к прерванной появлением Смотрящего игре. Подобострастие среди охотников от века было не в чести, щенков учили уважать силу и разум, но не пресмыкаться, не ползать перед старшим на брюхе. Окинув юных учеников одобрительным взглядом, Смотрящий-на-темное-небо двинулся к Тем-Которые-Наставляют. Мастерами рун — эрулианами - были оба человека-близнеца, каждый из них щеголял бархатным мешочком, привешенным к поясу, но и гадал каждый по-своему. К светловолосой приземистой женщине обычно шли девчонки обеих рас - гадать на суженого, на долгую жизнь с избранником. Вот только главным её дарованием было - искать потерянное. Бесполезным, как думалось многим, дарованием - нюх баргестов ещё ни разу не подводил, так что если кому нужно было сыскать малышей-потеряшек или оброненную в густой траве вещицу - своими силами обходились. Её брат - такой же светловолосый, ясноглазый, только ростом повыше и поуже в кости, кидал кости на воинскую удачу и все, что с ней было связано - какую сталь лучше брать для ковки мечей; какой нож не подведет владельца, не сломается в разгар боя; какие вести принесет будущая разведка: добрые или дурные. Его-то, казалось, следовало выбрать не колеблясь. Смотрящий и не колебался.
Близнецы выслушали вожака, задумчиво переглянулись - никто ещё ни разу не просил их гадать одновременно и толкование составлять совместное.
Костяные пластинки дождем застучали по поверхности плоского валуна, обычно использовавшегося в качестве учебного стола.
Раз - перед Смотрящим одновременно взмывают и падают руны Перт - возрождение через смерть. Вожак кивает - это знакомо, привычно, ожидаемо.
Два - суровые Наутиз и Хагалл предвещают неумолимую небесную кару - Смотрящий жмурится, трет лапой морду, вспоминая обжигающий жар - но рядом с ними, внезапно падает дарящая защиту и надежду Альгиз - спасение возможно.
Три - Ансуз - руна, отверзающая уста, дарующая мудрость в переговорах, ложится рядом с символом Кано. Смотрящий изумленно моргает - ведь если верить голосу Туатха, его тревогу сможет унять лишь долгая беседа, основанная на взаимном доверии. Но с кем же? С кем? Баргест с надеждой смотрит на близнецов - и брат, и сестра тяжело дышат, их лбы покрылись испариной - не так-то просто взывать к богам.
Четыре - тонкие пальцы девушки уверенно извлекают из мешочка руну Гебо - предвестника исключительной удачи. Рядом тут же пристраивается звонкая Соулу - солнечный свет. Вместе они говорят о союзе невиданной силы и повергают Смотрящего в крайнее недоумение.
Пять - завершающим аккордом грохочет руна судьбы - Вирд - одинаковая и у брата, и у сестры. Пустая руна. Начало и конец, рождение и смерть, все, что может произойти или же никогда не случится. Дороги открыты - главное, не ошибиться в выборе.
Смотрящий долго ещё смотрел на руны не отрывая от них взгляда, пока встревоженные ученики приводили в чувство Тех-Которые-Наставляют, а после, поблагодарив близнецов кратким кивком, направился к воротам Городов. Речь богов следовало обсудить с правителями людей.
В последнее время... В последнее время Хозяин Болотных Низин вел себя донельзя странно. Во-первых - он стал куда-то подолгу пропадать, преспокойно оставляя Ксэя на хозяйстве. Сбитый с толку таким доверием фомор, поначалу не знал, что и думать. Впрочем, долго сидеть без дела он не привык, а потому - принялся за домашнюю работу, надеясь, что Страж не разозлится на самоуправство. Не разозлился - по возвращении буркнул что-то одобрительное, что Ксэй счел за похвалу и позволение самовольничать дальше.
Во-вторых - Страж вовсе прекратил вечерние беседы, да что там беседы - за добрые пять суток едва ли обменялся со своим гостем десятком слов. Возрожденный не обижался - видел, что владельца избушки что-то гнетет, но спрашивать не решился. Страж - не дитя малое да неразумное. Пожелает - расскажет сам.
Очередная отлучка Хозяина Болот выдалась долгой, почти двухдневной. Ксэй, сидящий за столом, привычно кивнул в сторону открывающейся двери, не отрываясь от своего занятия. Кричать с порога Страж не стал, что несомненно делало ему честь - ограничился лишь шумным вздохом. Аккуратно прикрыл дверь, протопал к столу - мрачнее грозовой тучи. Фомор невинно улыбнулся, ловко возвращая на место заднюю крышку механизма, поддернул свисающие цепочки.
- Замирать стали, - пояснил Ксэй, водворяя часы на положенное им место на стене. - Подшипник для колеса сильно стерся - нарушилось сцепление. Я втулку поставил и ещё кое-что изменил, чтобы уменьшить трение зубцов ходового колеса.
Страж крякнул, почесал бороду. Ходики над столом весело и бойко отстукивали минуты.
- А все же, ты - балда. Кто за них время считал, пока ты в шестеренках ковырялся?
- Я и считал, - невозмутимо ответствовал возрожденный. - Два колебания маятника - один удар сердца. Как только я остановил маятник - сразу же начал отсчет, так что не потерял и мига.
- Тогда - хвалю, - заметно оттаял Хозяин Болот и немного виновато пояснил: - Ты не думай, что я, собственно, над часами так трясусь. Ходики эти - тьфу, чепуха. Всего-навсего вещь. Не они мне дороги, а напоминание о былой жизни. Обо мне прошлом. Я ведь не всегда с лягушками по соседству жил, я ведь... Эх...
Страж махнул рукой. Помолчал немного, неотрывно глядя на раскачивающийся блестящий маятник, и продолжил тихим срывающимся голосом:
- Я уж и в транс пытался себя ввести - не вышло ничего путного. Не помню откуда я здесь взялся, хоть ты тресни. Если бы не часы эти... С годами память не крепнет, знаешь ли. А когда веками сидишь на одном месте безвылазно, этаким валуном замшелым, недолго и сущность свою забыть начисто. Только ходиками и держался. Только они и говорили, что я не очередной экивок Смотрителей твоих, а настоящий. Не в лаборатории выращенный, навроде всех вас, понимаешь?
- Не понимаю. Ты - настоящий, а я - нет? Расскажи, - коротко попросил Ксэй, опускаясь на прежнее место.
- Да что там рассказывать. Сказал же, не помню толком ничего, - досадливо проворчал Хозяин Болотных Низин. - Ладно, парень. Помнишь наши с тобой беседы о Смотрителях, базе их подземной... подболотной, на которой они вас в реанимационные установки загружают, а после - обратно выкидывают?
Шелест, до поры до времени расплескавшийся у печи темной лужицей, собрался в подвижную каплю, скользнул к столу. Ксэй кивнул Стражу, рассеянно опустил руку, позволив зверю обнюхать пальцы. По руке-то Шелест и поднялся, прокатившись по коже теплой волной - фомор глазом моргнуть не успел, как сгусток мрака уже устроился у него на коленях.
- Ишь, развалился, шельмец, - добродушно фыркнул Хозяин болот, но почти сразу же посерьезнел. - Так вот... То, что и вы, и баргесты, Смотрителями созданы - это ты знаешь давно. Это правда. А вот то, что вам в головы вложили чтить их всех, как богов - вот это ложь, причем гнусная, подленькая такая. Они, знаешь ли, такие же люди, как и те, с которыми вы торговлю ведете. Только власти себе больно много взяли. И от этой власти подурели все до единого. Ты наверняка гадал, куда я пропадаю? Гадал, вижу. Ну так я тебе отвечу: в Городе Городов бывал. Милостью Смотрителей, - Хозяина Болотных Низин так и передернуло, когда он, гадливо сморщившись выплюнул эти два слова, - милостью Смотрителей между их базой, домишком моим и Городами нуль-ход проложен. Это чтобы я без особых усилий мог за людьми и баргестами присматривать, а о результатах - техникам сообщать. Я и сообщал, до поры до времени, пока близ Городов с одним фомором не встретился. Примерно твоих лет был паренек, и такой же доверчивый олух. Сперва я его от баргестов спас, потом он меня - от ножа в спину. Потом - на базе пожар большой случился, оборудование перемкнуло и нуль-ход как отрезало. Пока виновного искали, потом - пока судили, пока с орбиты аппаратуру доставляли и заново все устанавливали, несколько месяцев прошло. Пришлось мне в Городах подзадержаться. Крепко сдружились мы с тем мальчишкой за это время. Он башковитым был - вскоре не только догадался, кто я, чем наша дружба может навредить - что одному, что другому, но и кому она поперек глотки ребром встанет. Он ещё тогда Смотрителей инстинктивно не жаловал, только все не мог понять - за что. По этой причине, помнится, в морские странники мечтал податься. Собирался уйти в море в одиночку, потому как верить всем сердцем, подобно соплеменникам - не мог, а душой кривить - не желал. От глупости этой я мальца, конечно, тогда отговорил. Велел помалкивать обо мне - хотя, конечно, он и так бы болтать не стал - и помощь посильную пообещал. С той поры я в Городах его глазами и ушами стал - вот уже лет десять все мало-мальски важное передавал с заезжими торговцами или с чайками обученными, если дело срочное было. В последний раз - и вовсе Шелеста отправить пришлось - погодная сводка была неутешительная. Птица могла и не долететь, а сообщить надо было как можно скорее.
Ксэй покосился на черный безглазый клубок. Он и правда какое-то время не видел Шелеста, но не придал этому особого значения - питомец Стража всегда был не прочь поохотиться на лягушек, поэтому утягивался на Болота в любое время дня и ночи.
- В общем, парень, придется тебе сделать выбор, - Страж почесал кончик носа, вздохнул. - Я могу тебя переправить в Города - правда, только через пару дней, но все равно быстрее выйдет, чем на своих двоих тащиться, а там уж - доберешься до архипелага - расскажешь все, что узнал. А можешь и со мной остаться. Я тебя не гоню, не думай. Толковый помощник мне не помешает.
- Прежде, чем я совершу выбор, позволь задать тебе несколько вопросов, - попросил возрожденный и, дождавшись кивка Хозяина Болотных Низин, уточнил: - Выходит, у тебя, бывшего союзника Смотрителей, есть связь с Островами? И ты можешь передавать любые сведения Д... одному из нас?
- Так и есть, - подтвердил Страж, слегка поморщившись на "союзника". - И что же?
- Нет. Ничего. Ровным счетом ничего, - невесело усмехнулся Ксэй. - Конечно же я вернусь на Острова, - добавил он после секундной паузы и мысленно продолжил: "Хотя бы ради того, чтобы взглянуть кое-кому в глаза."
- Договорились, - Страж поднялся из-за стола, невесело качнув косматой головой. - Смутное время приближается, парень. Тебе и впрямь лучше будет со своими.
- Будет, - кивнул Ксэй, испытующе глядя на своего собеседника. Именно в этот момент в голове возрожденного зародилась мысль столь невероятно дерзкая, что приди она всего лишь несколько недель назад, фомор отмахнулся бы от неё, как от богохульственной и невозможной. Но теперь...
- Я вернусь на Острова, - медленно повторил странник водных просторов. - Скажи, ты можешь открыть мне путь только в Города, или же и к Смотрителям тоже?
- Не вздумай... - предупреждающе начал отшельник.
- Вздумаю, - нахально возразил Ксэй, слегка прищурившись. - Пойми, я очень благодарен тебе за все то, что ты мне рассказал, но я должен узнать больше. Я обязан выяснить все, что сумею.
- Послушай, парень, - Страж оперся о стол обеими ручищами, нависая над фомором, - тебе кажется, я тут шутки шучу? Ты хоть понимаешь о чем просишь? По глазам вижу, что нет. Думаешь, это так легко? Я тебе тут сейчас дверцу наколдую, ты в неё войдешь спокойненько, все что надо разузнаешь и выйдешь? Да если бы все было так просто, тот паренек из ваших, давно бы так и поступил, ясно? Во-первых, дорогу я тебе, конечно, открыть могу - но будет это путь в один конец.
- Почему? Ты же как-то возвращаешься, - резонно возразил фомор, поглаживая льнущего к руке Шелеста.
- Я - другое дело. Меня охранная система распознает как сотрудника, а вот в тебе она увидит ускользнувший с лабораторного стола образец, который необходимо вернуть в капсулу, а то и ликвидировать. Впустить-то тебя впустят, а вот как только поймут, что ты не при смерти, выход сразу же будет заблокирован, так что выбираться тебе придется самостоятельно, а задача это - прямо тебе говорю - невыполнимая. Во-вторых, даже если ты каким-то чудом сможешь пройти дальше первого уровня, то что ты собираешься искать, а главное - где? То, что ты сверху видел - только первый уровень базы. Всего их четыре. Четыре небольших города, напичканных людьми, охранными роботами, - заметив недоумение, мелькнувшее в глазах возрожденного, Страж поправился: - охранными машинами, устройствами наблюдения, которые реагируют на живое тепло. Как ты планируешь прятаться? Что узнавать? Сколько времени собираешься бродить по коридорам и отсекам? Тебя обязательно обнаружат, а уж тогда - пощады не жди.
Заметив, что возрожденный явно задумался, отшельник поспешил закрепить успех.
- К тому же подумай ещё вот о чем - когда тебя поймают, я сразу окажусь под подозрением, ибо как же иначе ты смог бы проникнуть на базу, как не с моей помощью?
- Как умирающий. Вернее, принятый за такового, - предположил Ксэй. - Разве не могло случиться какой-нибудь ошибки?
- Сбой программы? - Страж почесал густую бороду. - Было в первые годы. Случалось. Но, за несколько сотен лет, процедуру проверки каждой единицы на признаки жизни и отправки в реанимационную камеру, довели до совершенства.
- Ты можешь объяснить мне принцип перемещения мертвых? Надо сказать, я не совсем это понимаю и объяснить никак не могу. Смотрители, само собой, наблюдают за всеми нами, но не каждую же минуту? Как они так быстро узнают кто, когда и где погибнет?
- Каждую минуту им за вами наблюдать и смысла нет, - усмехнулся Страж. - Конечно, у мониторов всегда кто-нибудь дежурит, но за каждым фомором или псом не следят. Внимание твоих Смотрителей привлекают лишь большие скопления народа. Ежегодные собрания всех баргестов, к примеру, или ваши советы в Хрустальном Шпиле. Что же касается перемещения недавно почивших... Термин нуль-транспортировка тебе о чем-нибудь говорит? - Встретившись с укоризненным взглядом Ксэя, отшельник досадливо дернул краешком губ. - Н-да. Извини. Глупый был вопрос.
Хозяин болот обошел стол, подвинул свой стул поближе к фомору, тяжело опустился на сидение.
- Как бы попроще объяснить... Для на чала запомни два термина - телепортация - почти-мгновенное перемещение объекта из одного места в другое и уже упомянутая мною нуль-транспортировка. Тоже, по сути перемещение из пункта А в пункт Б. Только вот, в отличие от телепортации, которая является направленным действием и помогает попасть в строго определенную точку, нуль-транспортировка напротив отправляет из определенного места в любую случайную локацию.
- Подожди, - Ксэй вскинул руку, прерывая Стража. - Если я правильно понял - в Белый Город мы попадаем при помощи телепортации, а обратно в мир - при помощи этого нуль-перехода?
- Соображаешь, - довольно кивнул хозяин болот. - А догадался каким образом совершается направленная телепортация? Почему мертвые попадают именно в Белый Город, к примеру, а не, скажем, в Хрустальный Шпиль?
Ксэй передернул плечами, представив груду неподвижных тел фоморов и баргестов в прозрачном сиянии Шпиля.
- Нет. Понятия не имею. Но похоже, ты это знаешь и расскажешь мне, не так ли?
Хозяин болот усмехнулся, откашлялся.
- Сказочку я тебе расскажу, а ты слушай внимательно. Далеко-далеко отсюда, в земле тебе неведомой, живут слепые муравьи - такие, знаешь, занятные насекомые. Живут они колониями глубоко под землей, выстраивают целые подземные города. А в центре каждого города непременно строят комнату для своей царицы. Надо заметить, входы в это убежище очень малы, так что муравьиной королеве никуда из него не деться. Стены её покоев прочны, как камень - сломать их изнутри она не сумеет. Так вот, когда на муравейник нападает опасный враг и царица оказывается в беде, она перемещается из одного своего укрытия в другое, находящееся довольно далеко от первого, и выживает. Что скажешь?
Несколько мгновений возрожденный молчал, машинально поглаживая Шелеста.
- Мы, подобно насекомым, перемещаемся в момент смертельной опасности, - наконец заговорил он. - После твоего рассказа это очевидно. В Белый Город мы попадаем потому, что в нашем сознании он связан с безопасностью и непременным воскрешением?
- Очень хорошо. Только, скорее, не в сознании, а в подсознании. Или, даже, на генном уровне. Матка муравьев не рассуждает куда ей отправиться. Она действует инстинктивно. Так же, как и вы.
Сделав себе мысленную пометку - узнать в будущем поподробнее о "подсознании" и "генном уровне", Ксэй задумчиво прикрыл глаза, силясь вновь вызвать в своей памяти предсмертные воспоминания.
- После того, как умерших возвращают к жизни, Смотрители выбрасывают их обратно, посредством нуль-транспортировки, - добавил Страж, нарушая затянувшееся молчание. - А куда уж возродившиеся потом попадают - это уже неважно.
- Мы всегда считали, что именно Смотрители определяют место, где окажется возвращенный из небытия.
- На самом деле, они понятия не имеют. Конечно, существует некая закономерность - к примеру, в океан вы и баргесты попадаете куда реже, чем на сушу, но почему так - никто не знает.
Что-то горячее и упруго-текучее ткнулось в грудь Ксэя - Шелест, оставленный без ласки, поспешил вывести фомора из глубокой задумчивости, намекая, что мол, разговоры разговорами, а гладить-то не забывай. Возрожденный улыбнулся, опуская ладонь на живую подвижную каплю.
- Признал он тебя, - усмехнулся хозяин хижины. - Совсем, смотрю, друзьями стали. Ну что, парень, ещё вопросы есть? Если есть - задавай, а если нет - спать будет ложиться. Завтра у меня дел много - портал настрою, путь проверю. Да и тебе занятие найдется.
- Портал в Города? - уточнил фомор на всякий случай.
- Ясное дело. На верную, да вдобавок окончательную, смерть тебя отправлять не стану. И не проси.
- И не прошу, - согласился Ксэй. - А вопросов у меня ещё много - не на один вечер хватит. Вот, например, скажи, что случалось с теми фоморами, которые вначале попадали в Белый Город живьём? Их отпускали, или же?..
Страж погладил бороду, уселся поудобнее на стуле.
- Когда это первый раз случилось, я сам был на базе и видел, как твой сородич кружит по лаборатории, пытаясь угадать назначение разных механизмов и колбочек-пробирочек. Переполошились все, конечно, страшно. Реанимационный блок опечатали - это значит, двери автоматикой закрыли, чтобы фомор не выбрался, и срочно вызвали тогдашнего Координатора. Он-то и нашел решение. Убивать фомора не стали - просто пустили по вентиляции газ с сильным галлюциногеном - вещество такое, которое вызывает видения, - быстро пояснил Страж. Ксэй понимающе кивнул. - Этот фомор, находившийся во власти прекрасных картин, которые ему рисовало собственное сознание, и стал первым из ваших Вещих, сочинявших рассказы о городе с ловушками и великолепном Белом Городе. Ученые, конечно, переживали - не скажется ли в будущем воздействие галлюциногена на подопытный образец, но все обошлось. С последующими гостями поступали точно так же, а вскоре - нашли способ вовсе ликвидировать эту досадную ошибку.
- И у нас появились Вещие, которые основали общество летописцев и историков. Кстати, если Смотрители просто-напросто вызывают видения у тех, кто попадал к ним, почему со мной не...
- Потому что "не", - Страж сурово сдвинул косматые брови. - Ты вот о чем подумай - уровень развития вас, да и баргестов, тогда был намного ниже, чем сейчас. Соображаешь? Если тогда они без особых проблем могли внушить вам все что угодно, сейчас уже такой номер не пройдет. Картинки-то ты, конечно, увидишь и эйфорию испытаешь, но по возвращении будешь стараться разобраться в том, что именно видел, зачем это все да почему. Так что к Смотрителям тебе путь однозначно заказан. И спорить со мной не смей.
Так звучит музыкальный треугольник - будильник Райдаupload.wikimedia.org/wikipedia/commons/2/2e/Lat...