Конечно же, у него была своя, неизвестная мне кличка, был дом - наверняка был дом, потому что он никогда не бывал голодным - а вернее, не брал предложенную еду из рук многочисленных отдыхающих. Еда была ему не нужна. Гладить себя он тоже не давал, осторожно пятился, уклончиво отводил голову, исподлобья глядя на тянущуюся к нему руку. На пляж он приходил играть и только играть.
Среди многочисленных загорающих Шишка - а именно так я прозвала этого небольшого песика с черной волнистой шерстью - выбирал тех, что были ему симпатичны. Делал пару кругов вокруг подстилок, обращая на себя внимание, а потом осторожно, застенчиво, клал перед избранными порядком замусоленную и погрызенную сосновую шишку и припадал на передние лапы, в напряженном ожидании следя за людьми. Приходил он и к нам - клал шишку на край подстилки, подалкивал носом поближе к руке и умоляюще смотрел на нас. Ну же! Давайте! Чего же вы ждете?!
Приходилось брать шишку и бросать её. Одновременно с броском, песик стартовал со скоростью ружейной пули, ловил шишку в воздухе с переворотом, подхватывал у самой земли, и даже бросался за ней в море, догонял вплавь, хватал зубами и торжественно возвращался. Мокрый, дрожащий от усталости или холодной морской водички, он с чувством выполненного долга шествовал обратно и вновь подталкивал к руке свою шишку, требуя продолжения игры.
Когда Шишка уставал от шумного пляжа, то отправлялся в тенистый парк - там я тоже встречала его несколько раз. И там он узнавающе кивал, подбегал, со своей неизменной шишкой во рту, и предлагал поиграть.
- Цирковой какой-то пес, - удивлялись люди.
- Шишка, - со знанием дела улыбалась я.