читать дальше
Я не без труда обнаружила вход, а обнаружив — засомневалась. Туда ли я попала? Серое, узкое здание, зажатое между двумя кирпичными многоэтажками, имело вид заброшенный и неприглядный, казалось чужеродным на яркой чистой улице.
Старая деревянная дверь открылась с трудом — слишком уж тугими были пружины, а стоило мне легкомысленно отпустить ручку, переступая порог, как коварная дверь охотно захлопнулась, наподдав мне по заду. Невольно охнув, я смущенно закусила губу, быстро огляделась — никто ли не видел — и шагнула к проходной, располагавшейся в полутемном холле. В ярко освещенной стеклянной будочке сидела тетенька анекдотической внешности — точь в точь медсестра, сошедшая с картинок юмористического журнала: очень пухлая, в белом халате и белой шапочке-пилотке, из-под которой выбивались золотистые кудряшки. Картину довершали узкие очечки, то и дело сползающие с курносого носа. Я робко приблизилась и протянула в окошко будки прямоугольную пластиковую карточку. Опустив глаза, тетенька пробежалась наманикюренным пальцем по списку.
Ага. Хорошо. Добро пожаловать в Лётное.
Почему Лётное? Откуда такое название? Самолетами или космической техникой тут и не пахло — в противном случае хоть что-нибудь бы указывало на тягу человечества к небесным просторам. Макеты, там, под потолком, мозаика на стене. А здесь — ничего подобного. До лифта уже добрела, а по обе стороны все те же голые белые стены и двери, двери...
"Тебе на проект "Протей" в третьем крыле. Сначала поднимешься лифтом на пятый этаж, свернешь направо, а дальше тебе подскажут".
Поднялась. Свернула. Стою, вот, ищу взглядом тех, кто мог бы подсказать дорогу и направить страждущую душу к неизвестному "Протею". Сплетаются, перекрещиваются широкие светлые коридоры, некоторые устелены бордовыми ковровыми дорожками, глушащими шаг. И все те же двери: темные и светлые, деревянные и металлические, обитые клеенкой и жестью. Стучаться я побоялась - люди там, наверняка работают, а я — шатаюсь без дела. Немного поразмыслив, я направилась в один из коридоров. Он раздвоился шагов через сорок. Прямой кусок коридора оканчивался круглой железной дверью с огромным вентилем посередине, прямо как у сейфа. По обе стороны от неё располагались ещё две двери темного дерева. Над правой висела табличка: "Лаборатория." Снизу кто-то черным маркером приписал: "не входить". Левое ответвление коридора вывело меня на помост, установленный у стены большой квадратной комнаты. Комната была занята каким-то гигантским механизмом, похожим на обогреватель, который был установлен на бетонном полу. За аппаратом, в дальнем углу комнаты, темнел дверной проем. Итак, у меня было два варианта: обойти механизм и разведать что там за ним или же вернуться обратно и попробовать какой-нибудь другой коридор. Медленно и осторожно я спустилась к аппарату по широкой железной лестнице. Далекие голоса, донесшиеся из темного проема, определили мой выбор .Я рванулась вперед, чуть ли не бегом. По мере приближения к источнику звука, шаги мои становились все медленнее. Голоса, так ободрившие меня, оказались, по большей части, детскими. Видимо, я как раз наткнулась на школьную экскурсию. Вела её пожилая сухощавая женщина с черными крашеными волосами, стянутыми в узел на затылке.
- Рита Леоновна, а мы пойдем ещё...
Рита Леоновна! Полустертые временем воспоминания возвращались, обретали ясность. Я когда-то уже была в Лётном. Смутно всплывали в памяти проходы-арки, дощатые настилы, крытые длинные ангары забитые механизмами, оставляющими на серых полах темные масляные лужицы.
Тем временем, группа и я вместе с ней, вышли в новый зал. Прямо посередине возвышалось колесо обозрения, словно взятое из детского парка. Небольшое, надо сказать, колесо. Но оно вызвало у меня ужас. Я никогда не боялась высоты, но глядя на облупившиеся красные кабинки с двумя сидениями друг против друга, почему-то ощутила тошноту и твердо знала, что если меня попытаются заставить в одну из них залезть, я буду кричать, упираться и кусаться, может быть, тоже. Тем временем дети стали подниматься по деревянному настилу, ведущему в обход колеса, а их сопровождающая — напротив подошла к машине, поднялась по ступенькам и замерла рядом с поскрипывающей кабинкой. Казалось, что происходит что-то непонятное, что-то, что я не могу увидеть, но, тем не менее могу ощутить. Колесо я обходила по широкой дуге, обтирая спиной перила. Мне все казалось, что эта многотонная дура сейчас рухнет на меня, попутно раздавив женщину и в щепки разметав настил. Миновав детей, я поднялась повыше и в эту секунду, услышала, как кто-то шепотом позвал меня по имени.
Я двинулась на голос — в новый коридор и, наконец, увидела того, кто меня окликнул. Выглядел он, мягко говоря, колоритно. Выше меня на две головы, широкоплечий, плотного телосложения, зеленовато-серый покрытый не то грубой кожей, не то чешуёй, с приплюснутой головой, большими круглыми глазами и широким жабьим ртом. Одежда его состояла из набедренной повязки, широкого коричневого кожаного пояса и кожаных же ремешков, перекрещивающихся на груди и уходящих за спину. Позади также имелся короткий плоский хвост, смахивающий на бобровый.
- Помнишь меня? - требовательно поинтересовался субъект. Я молчала. Я его не помнила и не видела раньше, я была уверена, что этакую харю забыть можно только в глубокой старости, страдая особо тяжелой формой склероза. Но ведь откуда-то он знал мое имя...
- Мне нужно на проект "Протей", - заявила я. - Знаешь где это?
- Знаю. Я - … (тут он назвал имя — оно было длинным, двухчастным, через дефис, но проснувшись я так и не смогла его вспомнить). Идем отсюда, я тебя отведу.
Миновав несколько коридоров мы оказались в подобии оранжереи со стеклянной крышей и стенами. Ровные ряды растений уходили вдаль, а за столом, стоявшем на каменном участке пола недалеко от нас, сидела женщина с пепельными кудрявыми волосами и тоже в белом халате. Она тщательно осмотрела мое лицо, а я не могла оторвать взгляда от её глаз. Они меняли цвет с серых на темно-сиреневые — это было невероятно красиво и я даже немного ей позавидовала. Надо же, думаю, повезло же ей родиться с такими глазами!
Мой попутчик подождал, пока женщина меня осмотрит, махнул мне рукой и мы вместе с ним прошли оранжерею и очутились на тихой улице.
- Красивые глаза у неё, правда? - Спросила я.
- Просто человеческие. Такое бывает, - хмыкнул мой сопровождающий. А потом... у меня подкосились ноги, потому что я все вспомнила. И странного ящеро-жабоподобного спутника, и то, что его создали в лаборатории, но он был очень вспыльчивым и несдержанным и его хотели усыпить за это, и то, что он просил у меня защиты и рядом со мной становился спокойнее, поэтому мое присутствие было залогом его жизни, и то, что Рита Леоновна особо выступала за уничтожение неудачного эксперимента и сейчас он и кое-кто ещё из моих прежних знакомых очень близки к гибели. И то, что мой друг, стоящий сейчас рядом, планировал побег и ему нужна для этого моя помощь, чтобы я помогла выбраться с Лётного. Память вернулась ко мне целиком и полностью. И я готова была помогать.
Я не без труда обнаружила вход, а обнаружив — засомневалась. Туда ли я попала? Серое, узкое здание, зажатое между двумя кирпичными многоэтажками, имело вид заброшенный и неприглядный, казалось чужеродным на яркой чистой улице.
Старая деревянная дверь открылась с трудом — слишком уж тугими были пружины, а стоило мне легкомысленно отпустить ручку, переступая порог, как коварная дверь охотно захлопнулась, наподдав мне по заду. Невольно охнув, я смущенно закусила губу, быстро огляделась — никто ли не видел — и шагнула к проходной, располагавшейся в полутемном холле. В ярко освещенной стеклянной будочке сидела тетенька анекдотической внешности — точь в точь медсестра, сошедшая с картинок юмористического журнала: очень пухлая, в белом халате и белой шапочке-пилотке, из-под которой выбивались золотистые кудряшки. Картину довершали узкие очечки, то и дело сползающие с курносого носа. Я робко приблизилась и протянула в окошко будки прямоугольную пластиковую карточку. Опустив глаза, тетенька пробежалась наманикюренным пальцем по списку.
Ага. Хорошо. Добро пожаловать в Лётное.
Почему Лётное? Откуда такое название? Самолетами или космической техникой тут и не пахло — в противном случае хоть что-нибудь бы указывало на тягу человечества к небесным просторам. Макеты, там, под потолком, мозаика на стене. А здесь — ничего подобного. До лифта уже добрела, а по обе стороны все те же голые белые стены и двери, двери...
"Тебе на проект "Протей" в третьем крыле. Сначала поднимешься лифтом на пятый этаж, свернешь направо, а дальше тебе подскажут".
Поднялась. Свернула. Стою, вот, ищу взглядом тех, кто мог бы подсказать дорогу и направить страждущую душу к неизвестному "Протею". Сплетаются, перекрещиваются широкие светлые коридоры, некоторые устелены бордовыми ковровыми дорожками, глушащими шаг. И все те же двери: темные и светлые, деревянные и металлические, обитые клеенкой и жестью. Стучаться я побоялась - люди там, наверняка работают, а я — шатаюсь без дела. Немного поразмыслив, я направилась в один из коридоров. Он раздвоился шагов через сорок. Прямой кусок коридора оканчивался круглой железной дверью с огромным вентилем посередине, прямо как у сейфа. По обе стороны от неё располагались ещё две двери темного дерева. Над правой висела табличка: "Лаборатория." Снизу кто-то черным маркером приписал: "не входить". Левое ответвление коридора вывело меня на помост, установленный у стены большой квадратной комнаты. Комната была занята каким-то гигантским механизмом, похожим на обогреватель, который был установлен на бетонном полу. За аппаратом, в дальнем углу комнаты, темнел дверной проем. Итак, у меня было два варианта: обойти механизм и разведать что там за ним или же вернуться обратно и попробовать какой-нибудь другой коридор. Медленно и осторожно я спустилась к аппарату по широкой железной лестнице. Далекие голоса, донесшиеся из темного проема, определили мой выбор .Я рванулась вперед, чуть ли не бегом. По мере приближения к источнику звука, шаги мои становились все медленнее. Голоса, так ободрившие меня, оказались, по большей части, детскими. Видимо, я как раз наткнулась на школьную экскурсию. Вела её пожилая сухощавая женщина с черными крашеными волосами, стянутыми в узел на затылке.
- Рита Леоновна, а мы пойдем ещё...
Рита Леоновна! Полустертые временем воспоминания возвращались, обретали ясность. Я когда-то уже была в Лётном. Смутно всплывали в памяти проходы-арки, дощатые настилы, крытые длинные ангары забитые механизмами, оставляющими на серых полах темные масляные лужицы.
Тем временем, группа и я вместе с ней, вышли в новый зал. Прямо посередине возвышалось колесо обозрения, словно взятое из детского парка. Небольшое, надо сказать, колесо. Но оно вызвало у меня ужас. Я никогда не боялась высоты, но глядя на облупившиеся красные кабинки с двумя сидениями друг против друга, почему-то ощутила тошноту и твердо знала, что если меня попытаются заставить в одну из них залезть, я буду кричать, упираться и кусаться, может быть, тоже. Тем временем дети стали подниматься по деревянному настилу, ведущему в обход колеса, а их сопровождающая — напротив подошла к машине, поднялась по ступенькам и замерла рядом с поскрипывающей кабинкой. Казалось, что происходит что-то непонятное, что-то, что я не могу увидеть, но, тем не менее могу ощутить. Колесо я обходила по широкой дуге, обтирая спиной перила. Мне все казалось, что эта многотонная дура сейчас рухнет на меня, попутно раздавив женщину и в щепки разметав настил. Миновав детей, я поднялась повыше и в эту секунду, услышала, как кто-то шепотом позвал меня по имени.
Я двинулась на голос — в новый коридор и, наконец, увидела того, кто меня окликнул. Выглядел он, мягко говоря, колоритно. Выше меня на две головы, широкоплечий, плотного телосложения, зеленовато-серый покрытый не то грубой кожей, не то чешуёй, с приплюснутой головой, большими круглыми глазами и широким жабьим ртом. Одежда его состояла из набедренной повязки, широкого коричневого кожаного пояса и кожаных же ремешков, перекрещивающихся на груди и уходящих за спину. Позади также имелся короткий плоский хвост, смахивающий на бобровый.
- Помнишь меня? - требовательно поинтересовался субъект. Я молчала. Я его не помнила и не видела раньше, я была уверена, что этакую харю забыть можно только в глубокой старости, страдая особо тяжелой формой склероза. Но ведь откуда-то он знал мое имя...
- Мне нужно на проект "Протей", - заявила я. - Знаешь где это?
- Знаю. Я - … (тут он назвал имя — оно было длинным, двухчастным, через дефис, но проснувшись я так и не смогла его вспомнить). Идем отсюда, я тебя отведу.
Миновав несколько коридоров мы оказались в подобии оранжереи со стеклянной крышей и стенами. Ровные ряды растений уходили вдаль, а за столом, стоявшем на каменном участке пола недалеко от нас, сидела женщина с пепельными кудрявыми волосами и тоже в белом халате. Она тщательно осмотрела мое лицо, а я не могла оторвать взгляда от её глаз. Они меняли цвет с серых на темно-сиреневые — это было невероятно красиво и я даже немного ей позавидовала. Надо же, думаю, повезло же ей родиться с такими глазами!
Мой попутчик подождал, пока женщина меня осмотрит, махнул мне рукой и мы вместе с ним прошли оранжерею и очутились на тихой улице.
- Красивые глаза у неё, правда? - Спросила я.
- Просто человеческие. Такое бывает, - хмыкнул мой сопровождающий. А потом... у меня подкосились ноги, потому что я все вспомнила. И странного ящеро-жабоподобного спутника, и то, что его создали в лаборатории, но он был очень вспыльчивым и несдержанным и его хотели усыпить за это, и то, что он просил у меня защиты и рядом со мной становился спокойнее, поэтому мое присутствие было залогом его жизни, и то, что Рита Леоновна особо выступала за уничтожение неудачного эксперимента и сейчас он и кое-кто ещё из моих прежних знакомых очень близки к гибели. И то, что мой друг, стоящий сейчас рядом, планировал побег и ему нужна для этого моя помощь, чтобы я помогла выбраться с Лётного. Память вернулась ко мне целиком и полностью. И я готова была помогать.
@темы: Миры сонные, Фабрика снов